– Слишком сильно ты разгневал Аллаха, Арсанукай. И он тебе судья в обоих мирах, – прошептал Хайрулла и вскочив на коня, ускакал, решив никому не рассказывать о случившемся, пока не узнают другие. Но весть о смерти смелого горца быстро разнеслась по аулу. Сказать, что Шарой скорбел по Арсанукаю, ничего не сказать! Большинство плюнуло в его сторону… – вернее будет сказано.
Можно сказать еще, что горцы были потрясены этой новостью. Кто посмел, кто поднял руку на бравого НКВДшника, верно служившего власти? Из уст в уста переходила трагическая новость о его страшной гибели. Было ясно одно – он стал жертвой бандитов. По Шарою ходили слухи, что абреки отомстили ему за жестокую смерть старца Ахмада. Но это все были догадки сельчан, которые с каждым часом обрастали все новыми подробностями. Слухи слухами, но проклятие Ахмада и гнев Аллаха настигли Арсанукая. Везде раздавался плач. Одни плакали действительно от жалости, другие от страха, третьи, пытаясь показать свою любовь к власти.
Малик сорвался из кучки ребятни и со всех ног бежал к дому. Мальчишка надеялся, что отец приедет раньше времени домой. Ему страшно не терпелось посмотреть ему в глаза и обрадоваться вместе с ним. Сердце мальчика радостно билось в груди. Случившееся с Ахмадом было второй великой трагедией для Малика после смерти матери. И такое скорое наказание не могло его оставить равнодушным. Издалека он заметил стройную женскую фигурку. Путаясь от ветра в длинном платье, она быстро шла ему навстречу. Малик узнал в ней свою сноху. Это была Айшат – жена его двоюродного брата Адама. Ее вместе с сестрой мать воспитывала одна. А старший дядя Ахмад, тот самый богослов заменил им отца. Девушки ни в чем не нуждались, потому что дядя не давал им почувствовать этой нужды. И поэтому для Айшат такая расправа над родным братом ее отца было страшным потрясением. И трагическая новость о смерти Арсанукая стала для нее величайшей радостью. Она молча обняла Малика. Девушка знала какие чувства испытывает и братишка ее мужа, ведь не раз видела, как он ночами помогал дяде, закапывая Кораны, спасая их от грязных рук власти. Они стояли посреди улицы, торжествуя в минуту всеобщего горя…