Сестру не пускали в Шарой, да и сама Пери не хотела видеться с сельчанами, неприятно было осознавать, что из-за нее люди поплатились жизнью. Единственный брат Муъминат Хамид возился со своей многодетной семьей. Он был намного старше, и Муъминат всегда ощущала грань в общении с ним, хоть и любила его безмерно.
Отец также обладал суровым нравом, а после похищения Пери вообще отдалился от дочерей. Поэтому Муъминат очень часто ощущала себя одинокой, лишь домашняя суета позволяла на время забывать многое.
День клонился к вечеру. На острые вершины гор медленно оседали сумерки. Свежий, чистый воздух легкой прохладой окутывал с ног до головы. Сердце Муъминат забилось как в юности в предвкушении приближающегося ловзара.
Она открыла сундук и достала нарядное чеченское национальное нарядное платье «гIабли», сшитое из переливчатого материала, которое ярко сверкало на солнце. Муъминат прижала к груди платье, жадно вдыхая его запах. Это был запах чистоты, беспечной жизни, запах теплых рук матери, когда-то сшивших этот наряд, запах воды, нечаянно вылитой с кувшина, при первом свидании у родника, это был нежный запах ее безвозвратно ушедшей юности…
Муъминат подошла к зеркалу и надела платье. Достала с сундука серебряные нагрудники и пояс, которым туго обтянула свою талию. Замужество и роды нисколько не повлияли на фигуру женщины, а напротив придали ее формам красивый завершенный образ. Серебряный пояс, обхвативший стройную талию Муъминат, был действительно необыкновенным. Загадочная арабская вязь вперемежку с чеченским орнаментом создавали на нем целый ансамбль настоящей живописи. Он достался ей от матери, а Муъминат в свою очередь берегла его для своей дочери Асет. Муъминат распустила собранные в узел волосы и заплела две косы, которые плавно, подобно черным змеям, легли на спину женщины.
Вечер окутал горный аул. Уже слышалась барабанная дробь, а звуки гармони, казалось, разливались по всему Шарою. Горянки с волнением шли к дому горца, где начинался ловзар.
Вечеринка занимала огромное место в жизни молодых. Здесь они узнавали друг друга, шутили, веселились, а обжигающий взгляд черных глаз, нечаянно, а может и намеренно брошенный в сторону джигита, мог навсегда определить чью-то судьбу. Ловзар проходил по своим устоявшимся строгим правилам, в полном соответствии с вайнахским этикетом, который, как известно, содержит целый свод норм и правил морали.