***
Дэлл Паккард сидел перед чёрным монитором компьютера. В стекле отражался он сам и окно за его спиной. За окном было всё, как всегда, чёрные голые ветви дерева на фоне неба. Сейчас небо было серым, с тёмными уплотнениями туч.
– Дождь? – отстранённо подумал Дэлл. – Пусть. Ладно. Какая разница?
Он протянул руку к кнопке включения, но, подумав, убрал. Включение означало работу, но он пока не был готов к уходу от жизни. Работа не была его жизнью, она была его сущностью. И в это время он уходил от жизни, чтобы ничто не отвлекало его от процесса обработки информации. А вся информация хранилась в его голове и памяти компьютера в виде не обработанных фактов, которые требовали беспристрастной оценки и сопоставления.
Сейчас в его голове пока доминировало только одно слово. Тема. Когда тема будет сформулирована, появится проблема концепции.
Он достал из лежащей справа пачки сигарету, прикурил, сощурившись от дыма, стал перебирать впечатления последних дней, выявляя поразившее его, или просто зацепившееся в сознании. Всё, как всегда. Рутина жизни города, страны, народа. Рост напряжённости. Или ему это кажется, и нет поводов для тревоги?
Что там вообще было в новостях?
Спорт?
Спортом он не интересовался. Совсем. С детства. Просто не видел смысла в страстях болельщиков. Понятно, когда ты сам по жизни ведёшь партию, и от её результатов зависит многое. Но чужая игра, незнакомые ему игроки, партии, от результатов которых не зависит ничего, и которые не имеют никакого значения… Зачем это? Пустое времяпровождение, бессмысленное и убыточное, ничего не дающее душе, кроме адреналина по пустому поводу.
Политика? Страсти по иммигрантам, вызывающие волнения в приграничных странах. Волнения надуманные, раздутые нашими собственными проблемами, возможно, это могло-бы стать темой… Но сейчас пока это находилось в стадии анализа. В Европе проблема прошла свой пик, у нас она спускается на тормозах демократической толерантности. Вполне возможно, что проблемы и нет, так, игры политиков для поднятия рейтингов. И опять стреляют где-то в Африке, когда они уже успокоятся? Всему миру давно надоели эти обезьяньи танцы.
Оппозиция? Нервные старушки, старая интеллигенция, упорно пережёвывают ушедшее прошлое, и больше всего их злит, что его нельзя вернуть, оживить. Не хотят они мириться с законами природы, и это, вероятно, возвышает их в их же глазах, поднимает самооценку. Или новорожденные самодельные политики из подворотни, но амбициозные выше крыши, видимо, не без поддержки неких финансовых структур, ныне не причастных общемировым тенденциям.