Отец лежал в спальне на кровати, как обычно, он лежал на животе, вывернув голову вбок и свесив руку с кровати.
– Просыпаемся! – скомандовал тот, который в прихожей разговаривал сам с собой.
Отец тут же вылез из-под одеяла, как будто и не спал, уселся на кровати, свесив голову. Его тело мне казалось тогда самым крепким и самым могучим. Рельефная грудь, толстокожие плечи в родинках. Как он, такой сильный, так легко позволил себя забрать? Забрать от жены, ребенка, матери и, наконец, забрать себя от самого себя.
Мама вывела меня в большую комнату и приказала сидеть на месте, а сама вернулась в спальню. Скучать пришлось недолго. В комнату вбежала бабушка с сумкой в руках, в плаще, в туфлях. Она никогда не позволяла себе в верхней одежде проходить в комнату, а тут – как паровоз. Я рванулся к ней, но она не повернула даже головы в мою сторону, просто выставила руку с сумкой и не пустила ближе этого расстояния. Я все равно отправился за ней, но в спальню не вошел.
– Мам, Олежку позови! – услышал я голос отца.
– Успеешь еще наговориться с сыном, – возразил все тот же мужчина.
Я вошел в комнату. Мать рылась в отцовском шкафу, перебирая одежду: рубашка на пол, галстук на пол, футболка в сумку, пиджак на пол, спортивный костюм в сумку. Один из мужчин в форме смотрел в окно, оценивал высоту первого этажа в доме. Под окном стоял еще один человек в форме – караулил. Другие два стояли и смотрели на отца как на какую-то очень известную картину. Отец уже успел надеть брюки и рубашку с закатанными рукавами. Сами руки были стянуты серебристыми наручниками. Отец посмотрел на меня зелеными глазами, из которых исходил бесконечный, никому не слышный поток информации. Этот поток мог уловить только я, услышать голос крови. Отец передавал мне взглядом свою силу, характер, честь. Я принял это в той мере, в которой смог. Он поднял руки, блеснув наручниками, почесал свой кривой нос и обратился ко мне:
– Олег, запомни на всю жизнь: все менты – козлы! – Я испуганно кивнул в ответ. – Скажи: все менты – козлы.
– Все менты – козлы, – повторил я.
– Чему ребенка учишь? – возмутился один из мужчин в форме.
– Ты лучше подумай, чему ты своего научишь, – ответил отец. – В зеркало себя давно видел? Морда в комбикорме, силосом за километр воняет, но в форме, в погонах… Кому служишь? Стране? Так нет твоей страны больше, кончилась она. Пропил ее ваш Ельцин и правильно сделал.