Может он выглядит внешне как-то иначе, не так, как все остальные? Конечно, нет!
Нельзя в людях замечать одни лишь недостатки, дефекты и всё только плохое. Неужели кому-то непонятно еще, что лишать человека вашего общения, так необходимого ему, жестоко! Как и непозволительно безучастно наблюдать за его бесконечными мучениями и видеть, как он постепенно сходит с ума от безысходности и навязчивых болезненных идей, изо дня в день думает о своем изъяне и несчастной судьбе, постоянно слышит от своих коллег и знакомых едкие обидные шуточки по поводу дикции?
Скажите по совести, зачем так цинично, необдуманно и совсем не по-человечески делить всех людей на «инвалидов» и «аполлонов»? У каждого из нас есть душа, все мы живем на одной планете и находимся в одной, не нами созданной лодке, медленно плывущей по волнам жизни в таинственное, далекое и загадочное будущее.
Как бы мне очень хотелось, чтобы наши невидимые и еле слышные колокольчики безостановочно звенели и не давали засыпать глубоким сном нашим заблудшим душам.
Вот видите, как я могу чисто, без запинки и, не фальшивя, излагать свои мысли вслух.
Я хочу, чтобы вы все знали, что я ни на кого из вас не обижаюсь, так как я вас всех люблю, испытываю к вам большую симпатию и надеюсь, что эти чувства, особенно в моих отношениях с девушками, станут взаимными. Давайте не будем забывать, что все мы люди и все мы не без своих слабостей и недостатков. Будьте богаче душой и тогда вы поймете не только мой язык, но и язык немого.
(По Дону гуляет…)
Мы рождаемся с криком, умираем
со стоном. Остается только
жить со смехом.
Виктор Гюго
Самым гостеприимным местом в больнично-поликли-ническом комплексе был морг. Не для пациентов, конечно. Заглядывали сюда вечно занятые сотрудники прокуратуры, приезжали из соседних районов следаки, по делу и просто проведать заходили знакомые участковые в штатском и в погонах, мелькали лица известных в городе оперов и неизвестные лица прочего служивого люда. После праведного и не совсем праведного дежурства торопились поутру в морг особенно «уставшие» доктора.
Привлекало всех это здание не только своей прохладой, удивительной тишиной, но и, самое главное, отсутствием какого бы то ни было больничного или другого начальства. Как метко заметил Достоевский, сидя в тюремной камере, «жизнь везде жизнь», будь то казематы Петропавловской крепости или прозекторские Санкт-Петербурга.