– Продашь мне девчонку, – припечатал гость тоном, не терпящим возражений.
– К-какую д-девчонку? С-ситси, что ль? – изумлённо пролепетал хозяин, начав вдруг заикаться, – Э-э… Х-хорошо. К-как пожелает господин.
– Ту, что пристёгнута к этому прилавку на собачий ошейник. Синеглазую.
Собачий ошейник? То есть я два года хожу, привязанная, как… собака?
– Н-но это н-невозможно, г-господин, – заюлил Ильсак, – она ж не т-товар, чтоб её п-продавать.
Цену набивает, гад. И ведь знает, что злить мага – себе дороже выйдет. Вздумай сейчас Ильсак, к примеру, позвать городскую стражу, сам бы и получил на орехи.
Но жадность оказалась посильнее страха… Никогда бы не подумала.
– А твоя дочь, значит, товар? – резонно вопросил «чёрный», – Или напомнить, что синеглазую ты тоже купил?
– А-а… Э-э… – бессвязно проблеял Торнс.
Послышался звук упавшего на прилавок мешочка с деньгами. Намного тяжелее того, что маг отвалил за сладости.
– Пятьсот рингов. Если согласишься, не трону ни тебя, ни твою семью. Или отказываешься?
Пятьсот рингов – это же просто баснословная, космическая сумма…
– Что вы, что вы, господин, – у хозяина мгновенно прорезался голос, но задыхался он так, будто пробежал марафон, – я согласен, согласен. Забирайте её, господин. Финро! Эй, Финро-о!
Пришлось выйти из своего убежища. Обратила внимание, что у Торнса трясутся руки, как после многодневной пьянки, на низком лбу выступили крупные капли пота, и сам он воняет псиной, будто месяц не мылся. Вот что делает с человеком животный ужас.
– Доченька, – уже бывший хозяин выдавил подобие улыбки, больше похожей на уродливую маску, – придётся тебе пойти с этим господином. Будь послушной девочкой. И помни то добро, которое мы для тебя сделали.
Доченька? Торнсы никогда не называли Арнику даже по имени: ни Ильсак, ни его жёнушка Зора, ни их дочурка Ситси. А тут напоследок, надо же… Но меня чуть не стошнило от елейного голоска.
Я бросила на прилавок мешочек с деньгами:
– Здесь сегодняшняя выручка. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся, господин Торнс.
Обрюзгшее лицо Ильсака исказила гримаса ненависти, но ответить «доченьке» при «чёрном» он не посмел.
А маг… Показалось или тонкие губы на миг дрогнули в улыбке? Он молча развернулся и направился к выходу. Мне же ничего не оставалось, как поплестись следом, гадая, с какой же целью меня купили.