Был так убит горем, что верил во всю эту сумасбродную чепуху! Потому-то и стал затворником, начал быть нелюдимым, диким, бросаться на людей, совсем потерял разум из-за своей трагедии. Несчастный человек, но что мне его оплакивать? О! «Плакальщик», вспомнил, как его называли в том документе.
Стенающая воющая тень, неупокоенный монстр. Был даже небольшой стих народного сочинения, попавший в запрещённый ныне сборник Эдварда Пикмана Дерби. Прочесть такой нынче можно разве что в Интернете, к продаже и печати он не рекомендован в большинстве стран мира. Тоже мне нашли «Майн кампф», сейчас такое пишут всюду, а до сих пор есть вещи, которые урвать можно только в единственном экземпляре.
Уж я-то знаю, лет семь назад в частной коллекции мне попадался этот сборник. Я проводил опись самых старых книг, что смог найти в одном полуразрушенном строении, которое власти города собрались сносить для полной перестройки. Восстанавливать и реставрировать, видимо, там было нечего.
Так среди стен мне попались красивые фигурки ангелов и старинные свечи, которые ушли даже дороже, чем те. Ну, а в подвале было несколько книжных шкафов. Челвиг потом мне сказал, какие из них наиболее ценны и их стоит достать, я ведь даже года издания выписывал, отыскивал по-настоящему древние вещицы…
Вот Гэри сказал, что иногда богатеи из исторических обществ за свой счёт втихаря печатали узким тиражом определённые книженции. Уверен, и тут есть такие же. Я сделал несколько фотографий книжных корешков, но к переписи приступить не успел.
Раздался скрип половиц, такой неспешный, но словно бы кто-то шагал по ним, и даже не один, учитывая частоту звука и периодичность этих древесных стонов. Что-то ковыляло из области кухни внизу как раз мимо гостиной, в сторону ведущей наверх старенькой лестницы.
Здесь что, поселилась шайка каких-то бездомных? Да не может же быть у этого места какой-то сторож, живущий в этих руинах и получающий заработную плату за то, что гоняет отсюда мародёров типа меня. Не было времени даже с опаской выглядывать, кто там.
Я спешно ретировался мимо скошенной и висящей лишь на одной петле двери, с которой давно слезла и обсыпалась потрескавшаяся бурая краска. Вероятно, дверь пытались выдать за красное дерево, и, если, владелец об этом изначально не знал, то повёлся, как дилетант.