Разнеслась молва по округе, будто барыней велитель лесной овладел. Дошли до Алексея слова людские, стал наказывать он всех, кто смел о духе лесном говорить. Обезумевшая Анна, одежду на себе рвала, ходила по дому нагая. Поник Алексей духом, стал нелюдим, и все время взаперти проводил с супругой своей.
Жила в доме у Алексея кухарка Алена. Всю жизнь свою она служила ему, а до него – отцу – барину старшему. Нелегко было переживать кухарке происходящее в доме. Обратилась она к барину:
– Служила я батюшке вашему, сейчас вам служу. Как родные вы стали мне. Не могу смотреть на страдания ваши. Есть ведунья, на болотах живущая, Дарьей зовут ее. Врачует всякого, кто обратится к ней и от хвори душевной избавляет. Обратился бы ты барин к ней, чует сердце, поможет она.
Отмахнулся барин от забот кухарки со словами:
– Не верю я в ересь вашу потустороннюю. Предки мои из знатного рода германского, а предки Анны не меньше почестей имеют. Все в этой жизни лишь науке подвластно. Вызвал я из Петербурга друга отца моего, специалиста по душевным заболеваниям, степень научную он имеет, если кому и доверю я свою ненаглядную, то только ему.
– Ой, барин, тут не степень научная нужна, а умение с духами договариваться, – ответила барину кухарка.
Рассмеялся Алексей и прогнал от себя Алену. Шли месяцы, ожидаемый лекарь не ехал. Седьмой месяц подходил к концу, как Анна плод в чреве своем носила. Отчаялся Алексей, позвал к себе кухарку и обратился к ней:
– Пойди на болота, голубушка, попроси Дарью, пусть явится, расскажи ей о беде нашей да пообещай, если поможет, то вознагражу ее сказочно.
– Не берет Дарья вознаграждения, служит Даждьбогу она. Он и вознаграждает ее, – сказала обрадованная кухарка и, откланявшись господину своему, в лес поспешила.
Маргарита терновый венок. В кабинете у следователя Негадайко
В кабинете следователя Негодайко всегда стоял полумрак. Выходящее во двор отделения, маленькое окно всегда было завешано темно-синими шторами. Старый лакированный стол, стоящий у окна, ломился от нагромождения делами, которые скапливались долгие годы. На оставшемся не занятым маленьком пространстве на углу стола, буквально, в повисшем состоянии замерла до отвала забитая окурками пепельница.
Сидя на стуле обтянутом потрескавшейся кожей, скрестив ноги, Негадайко вел допрос, направив настольную лампу в глаза задержанному.