– А что вы собираетесь сообщить ему?
Лилли и раньше слышала, как Шарлотта говорит целеустремленным тоном, абсолютно ровным и серьезным.
– Я думаю – правду. Хотя у меня нет ни малейшего желания еще больше расстроить его, тем более когда он так далеко от дома. У него и без того забот хватает – не хочу добавлять ему лишние.
– Да бога ради! Почему вы все время стремитесь завернуть его во что-нибудь мягонькое? – сказала Шарлотта, словно выплеснула в лицо Лилли ковш холодной воды.
– Завернуть его?..
– Вы меня прекрасно понимаете. «Ах, бедный Эдвард, мы не должны его расстраивать. Как он это перенесет? Как он сможет выжить?» Он взрослый мужчина и сильнее, чем все вы думаете.
Лилли не приходило в голову ни одного разумного возражения. В словах Шарлотты был резон. К Эдварду всегда относились как к золотому мальчику, его все обожали, холили, лелеяли, ему угождали все те, кто говорил, что любят его больше всего на свете, среди них была и она. Каким-то чудом такое всеобщее обожание не превратило его в идиота.
– Лилли?
– Да, Шарлотта.
– Простите меня, пожалуйста. Мои слова очень некстати.
– Вы все правильно сказали. Вы правы. И я скажу ему правду. Я напишу ему завтра.
– А что капитан Фрейзер? Ему вы напишете?
– Конечно. Хотя он, возможно, уже махнул на меня рукой – столько мне писал и ни слова не получал в ответ.
– Я уверена, он поймет. И я очень сомневаюсь, что он потерял к вам интерес.
– Что вы имеете в виду – «интерес»? Мы только друзья, не больше.
– Вы уверены? Ваша мать больше не стоит между вами. Почему же не может быть «больше»?
– Он относится ко мне как к сестре, только и всего. Я уверена.
– Ну что ж, тогда пишите столько сестринских писем, сколько вам хочется. Только не пугайтесь, если он решит, что предпочел бы видеть в вас возлюбленную, а не сестру.
– Шарлотта!
– Подождите. Я готова биться об заклад: когда война закончится, он найдет дорожку к вашим дверям.
– Я искренне думаю…
– Шшшш. Я решила предложить тост. – Шарлотта подняла кружку с чаем и чокнулась ею о кружку Лилли. – За вашу новообретенную свободу.
– За мою свободу. И за окончание войны. Пусть оно наступит скорее, чем мы представляем в наших надеждах.