Во фраке он выглядел превосходно. Если обычный костюм – шелковые фрак и брюки, жесткую накрахмаленную белую рубашку, жилетку и галстук – напяливали мужчины менее внушительные, то выглядели они обычно довольно жалко. Лилли видела в тот вечер немало надутых пингвинов. Но Роберт Фрейзер к их числу не относился.
Когда она подошла к нему и протянула руку, несколько голов повернулись в их сторону.
– Добрый вечер, мистер Фрейзер.
Он не ответил. Только смотрел на нее недоумевающим взглядом.
– Прошу прощения, – сказал он наконец. – Кажется, мы не были представлены.
Он не запомнил ее.
– Я младшая сестра Эдварда. Элизабет.
Узнавание осенило его лицо. Не обращая внимания на тех, кто зашептался или раскрыл от удивления рот, он взял ее руку в обе свои и нежно, словно она была из фарфора, пожал.
– Лилли? – только и смог вымолвить он. На его лице застыло странное выражение, он словно был рад видеть ее, но вместе с тем в некотором роде встревожен. – Конечно же. Я прошу прощения, леди Элизабет. Как чудесно увидеть вас снова.
– Спасибо, мистер Фрейзер.
Он улыбнулся, в уголках его глаз появились морщинки, и ее сердце пропустило два-три удара.
– У меня такое ощущение, будто мы на витрине, – объяснил он, чуть подавшись к ней. – Мы не могли бы где-нибудь…
– Согласна с вами, тут слишком жарко, – сказала она заговорщическим тоном. – Будьте любезны, проводите меня на балкон.
Он кивнул, и Лилли, предложив ему руку, повела его через толпу гостей в уединение балкона. Они вышли наружу, и она, прежде чем снова заговорить, немного постояла молча, позволяя прохладному вечернему воздуху окутать ее.
– Так лучше, правда? Теперь мы можем поговорить, не опасаясь, что нас прервут, по крайней мере в ближайшие несколько минут.
Она направилась к скамье в дальнем конце балкона и села, надеясь, что выглядит более уверенной, чем себя чувствует. Он сел рядом с ней, его взгляд не сходил с ее лица.
– Вы, вероятно, сочли меня совершенным идиотом, – сказал он, немного помолчав.
– Я… конечно, нет, ничего подобного…
– Вы выросли. Когда я видел вас в последний раз, вы были крошечной девочкой.
– Не такой уж и крошечной. Мне было тогда тринадцать, – напомнила она ему.
– У вас волосы сзади были схвачены бантиками, – гнул свое Роберт. – А лицо было сплошь усеяно веснушками.
– С тех пор семь лет прошло.