– Даже не знаю, что и сказать, милорд.
Лицо графа, суровое, с резкими чертами, в мерцающем свете свечи казалось еще более мрачным, чем обычно. Грейстоун не был красавцем в общепринятом смысле слова, но сразу, едва дядя Томас представил их друг другу в начале лета, Августа ощутила в нем некую странно притягательную силу.
Его широко поставленные серые глаза пробуждали в душе нечто такое, отчего ей хотелось приникнуть к нему, но она, конечно, не забывала, что графу вряд ли это понравится. А может быть – Августа вполне отдавала себе в этом отчет, – его притягательность всего лишь плод обычного, чисто женского любопытства. Ей казалось, что душа этого джентльмена плотно закрыта от посторонних, и Августе страстно хотелось взглянуть. Она и сама не могла бы объяснить почему, но желание было нестерпимым.
Граф вовсе не был героем ее девических мечтаний. По правде говоря, Грейстоуна скорее можно было бы назвать скучным, но она почему-то находила его опасным, волнующим, загадочным.
В густых темных волосах Грейстоуна уже поблескивало серебро. Ему хоть и было лет тридцать пять, выглядел он на все сорок, и не потому, что лицо его избороздили морщины, а тело стало немощным, наоборот… Но графа всегда отличали некая мрачная твердость и суровость, свидетельствовавшие о весьма значительном опыте и глубоком знании жизни. Трудно было бы даже предположить, что он ученый, специалист по классической филологии, не знай Августа этого наверняка. Вот вам еще одна загадка. Несмотря на то что Грейстоун был в халате – явно уже приготовился ко сну, – это одеяние не скрывало ни его широких плеч, ни рельефных мышц; держался он с поистине королевской непринужденностью и достоинством, чего уж никак нельзя было отнести на счет искусства его портного. Двигался он с плавной тяжелой грацией хищника, и каждый раз, глядя на него, Августа чувствовала, как по спине пробегал холодок. Она никогда еще не встречала мужчину, который производил бы на нее столь же сильное впечатление, как Грейстоун.
Августа и сама не понимала, чем вызван ее жгучий интерес к Грейстоуну: ведь они полнейшие противоположности как по темпераменту, так и по манере себя вести. При любых обстоятельствах – в этом она не сомневалась – они будут лишь раздражать друг друга, а ее возбуждение, нервная дрожь, странное беспокойство, стоило графу появиться поблизости или заговорить с ней, ровным счетом ничего не значат, успокаивала себя Августа.