Ни грести, ни, тем более, косить пятилетний Буян ещё не мог, поэтому прятался от солнца в тени околока. Сторожил обед. Жирные оводы кружили над серым конём, но он гонял их густым тяжелым хвостом. От беспокойства коня поскрипывала старая телега: распрягать не стали. Буян ловил в траве ящерок и маленьких заблудившихся лягушат. Ящерки отбрасывали хвосты и вырывались из его рук. Буян всё думал, как это им не жалко свои хвосты? Разве можно им дальше жить без хвостов-то?
Когда солнце поднялось выше всего, дед с отцом пришли обедать. Они аккуратно сложили косы на телегу, рукавами вытерли пот, по очереди жадно напились воды из деревянной лагушки. Отец стал разворачивать кулёк с едой, который им собрала бабка.
Дед Христик подошёл к Буяну, сел перед ним на колени и протянул что-то в кулаке.
– На, Буян, попробуй. Сладко.
Он разжал большую грубую ладонь, и Буян увидел кусок золотистого мёда прямо в сотах.
– Ого, дед, где ты его нашёл? – Буян обеими руками взял мёд, и он потёк по локтям.
– Это тебе пчёлки передали. Кушай. Сладко.
На самом деле, конечно, в буреломе травы он просто наткнулся и покосил пчелиный улей. Приложил холодное лезвие косы к местам, куда его пожалили, и пошёл дальше.
– Как же его есть? – Буян с интересом разглядывал соты.
– А ты целиком клади в рот и соси. А что останется, выплюни.
Дед встал с колен и пошёл к телеге обедать, а Буян набил полный рот пчелиными сотами.
– Надо было потом, – сказал отец. – Сейчас мёда поест, а нормальную еду не будет.
На телеге расстелили небольшую косынку, а на неё разложили обед: хлеб, кусочек сала с прослойкой, крынка молока да вареные яйца.
– Иди поешь, – позвал дед Христик.
– Не хочу, – ответил Буян, облизывая пальцы.
Мужики ели почти молча, как в старину ели все крестьяне. Сильно двигая челюстью, скрипя желтыми зубами пережевывали пищу. Белую скорлупу от яиц кидали на землю – птицы склюют. Остатки хлеба аккуратно завернули обратно.
– Перекурим, – коротко скомандовал дед. – Потом грести будем.
Мужики покряхтев легли на телегу и прикрыли глаза. Даже конь замер. Только море кузнечиков стрекотали по всему полю.
После обеда дед и отец сгребли подсохшую траву, которую накосили вчера, и деревянными вилами стали грузить её на телегу. Буян смотрел как отец, напрягая жилистые руки, поднимает сено высоко над головой. Пыль, листья и стебли сыпали ему на голову и за спину, под липкую рубаху. Будет чесаться. Дед и отец как маятники на старых часах ходили туда и сюда, нагружая телегу.