– Мы здесь мечтателей не больно жалуем, – строго отозвался Репрев. – Мы низко летаем, я бы даже сказал, ползаем. Приземлённые мы, к земле клонимся. Видишь, на втором этаже всего живём.
– Ты сейчас говоришь, как самый последний мечтатель! – парировал Астра с улыбкой.
– Прозвучало как оскорбление, – угрюмо проговорил Репрев. – Но я точно знаю, что совершается в этой квартире, – и они встали у двери, обитой бурой искусственной кожей, с золочёным пластиковым номером «восемь». – Здесь подожди, мой фамильяр вынесет тебе сильфии и поблагодарит за меня. Апельсины оставь на подоконнике.
– Ты даже не пригласишь меня зайти? – засопел Астра. – Некрасиво поступаешь.
– А ты навязываешься, – прорычал Репрев.
– Это я-то навязываюсь? Я всего лишь попросил промочить горло. И всё думал: удобна ли будет просьба, удобна ли она будет?! Полгорода протащил тебя, как дурак, на своём горбу, обливаясь потом, а ты не можешь выполнить даже малейшую мою просьбу!
Сварливо забренчал замок, и из приоткрытой двери высунулась молодая нахмуренная лисица-кинокефалка в нарядном васильковом платьице с вышитыми на нём затейливыми знаками и белой лентой, делящей его вертикально пополам.
– Агнушка! – возопил Репрев, вздрогнув от неожиданности и весь как-то уменьшившись.
– Где тебя носило? Я вся извелась! Места себе не находила! – доведённый до крика голос лисицы-кинокефалки хрипел простудной хрипотцой, но и с ней, как отметил про себя Астра, звучал мило и пленительно даже в гневе. И только заметив Астру, она спросила у Репрева, сбавив тон: – Кто это с тобой?
– Меня зовут Астра, – несчастным кротким голосом, но восхищённо сияя глазами, представился он.
– Агния, – залез лапами на позолочённую ручку двери Репрев и заговорил нежнейшим голосом: – Агнушка, дай мне одну минуточку переговорить с моим приятелем. Наедине, понимаешь?..
– Говорите сколько влезет, – с досадой бросила лисица-кинокефалка. – По мне, так хоть живите в подъезде.
Репрев ещё что-то хотел сказать, но Агния хлопнула у него перед носом дверью, едва не прищемив ему его. Репрев некоторое время посидел на бетонном полу, стиснув зубы, и только потом недовольно прошептал:
– Так, значит, слушай, что дальше будем с тобой делать. Всей той истории со мной, лежащим на дороге, доктором и операцией – её не было, понял меня? Не бы-ло! И точка. А было вот что – ушки на макушке и мотай на ус: выкопал я, значит, бутылку пентагонирисового нектара, иду я с ней в зубах…