С чувством нежной признательности друг другу смотрели два одиноких существа среди погружённого в сон земного царства и никогда не смыкающих глаз светил небесного царства. Они вдруг обнаружили, что окутаны ласковым светом, струящимся свыше. Это звёзды дарили им свою бесконечную, нежную любовь… В этот миг девочка поняла, что Луна – это Солнце для тех, кому нужен свет в ночи. А Луна – одинокая странница ночи, решившая заглянуть в дом своей соседки Земли, – поняла, что теперь уже не одинока и у неё здесь есть любящий друг, готовый дать людям Урок Мужества.
Берег реки, изгибаясь причудливой змейкой, терялся где-то за горизонтом, блещущим синевой. Вдоль берега вилась едва заметная тропинка, не успевшая зарасти травой, хотя было заметно, что ею давно уже никто не пользовался. Случайно натолкнувшийся на неё деревенский мальчишка подумал о том, что часто бывал в этих местах и никогда не обращал внимания на эту тропку. Его охватило внезапное любопытство, и он решил пробежаться по ней. Он знал, что люди всегда протаптывают себе тропинки, чтобы сократить путь, и делают это в самых невероятных местах, далеко удаляясь от наезженных дорог. Гонимый чувством следопыта, мальчонка побежал вперёд, внимательно всматриваясь под ноги, дабы не отклониться от едва заметных ориентиров, говорящих о том, что он всё ещё бежит по тропе.
Невдалеке послышался призывный звон колоколов, это звонили в церквушке, расположенной на том берегу. Туда частенько ходили родители, но мальчуган этим не интересовался и всегда избегал разговоров на эту тему. И отец с матерью как бы махнули на него рукой, сказав: «…Ну и пусть растёт нехристь!» Он не понимал смысла этого слова, но безропотно принял его как взрослую «обзывалку». Сейчас колокольный звон напомнил ему это слово, и каждый удар как бы в такт произносил: «Нехристь, нехристь…» – «Вот ещё чего! – подумал он. – Туда же, обзываться!» Его вдруг неприятно поразило это слово: как будто его в чём-то обвиняют, но он не мог понять, что же такого плохого он совершил и в чём виноват! Обидно как-то стало за себя: «Ребёнок как ребёнок, – подумал он, – как и все другие дети… Чего им всем от меня надо?!» Подхлёстнутый чувством обиды, он побежал дальше, перебирая в голове проступки взрослых, которые, с его точки зрения, вполне заслуживали наказания. «Интересно, – мелькнуло в голове, – как себя называют те, которые ходят в церковь, «Христи» что ли, если всех остальных они зовут «нехристи»? Он подумал, что некоторые из «христей» говорят одно, а делают другое, ругаются между собой и даже дерутся, а потом идут туда, в церковь, чтобы им простили их нехорошие дела, которые они называют «грех». А некоторые из тех людей, которых зовут «нехристи», вполне хорошие и есть даже такие, которые не бьют своих детей. Он тяжело вздохнул при этой мысли, вспомнив о том, как отец или мать надают тумаков, а потом ходят и шепчут себе под нос: «Прости, Господи, прости, Господи…» – и так всегда. Учат что ли их так делать, если каждый раз повторяется одно и то же?! Детская головка не смогла распутать этот удивительно спутанный клубок мыслей относительно взрослых людей, сделав мудрый вывод о том, что большим нельзя бить маленьких, и что он никогда не будет бить своих детей, что бы они ни сделали. Мальчуган бежал дальше, сопровождаемый колокольным перезвоном, доносившимся всё явственней и шире.