– Объект находится на синхронной… геосинхронной орбите, – поправился ракетчик, – висит точно над Москвой. В астрономическом, конечно, смысле.
Он покрутил в воздухе пальцами, изображая кривоватую восьмёрку.
Сталин неприятно нахмурился.
– Мы подняли звено истребителей, товарищ Сталин, – быстро сказал авиатор слева.
– И звено бомбардировщиков, товарищ Сталин, – быстро сказал авиатор справа.
– Зачем? – изумился товарищ Сталин.
– На всякий пожарный.
– Значит, бомбардировщики…
Иосиф Виссарионович задумчиво отхлебнул чаю.
Авиатор слева отхлебнул чаю. Авиатор справа отхлебнул чаю. Михаил Клавдиевич подумал и тоже на всякий случай отхлебнул чаю.
– «Звезда КЭЦ»? – задумчиво спросил Сталин, припоминая фантастическую повесть, прочитанную им ещё в 1936 году. – Всё-таки ракета? Какая-то из иностранных держав смогла запустить ракету с бомбами на борту.
– Не могла, товарищ Сталин, – убеждённо ответил учёный. – Никто не мог.
– Вы что же, товарищ Тихонравов, полагаете, будто ваш Ракетный институт невозможно обогнать в данном вопросе? – раздражённо проговорил Иосиф Виссарионович. – Винклер в Германии запустил ракету на жидком топливе ещё в тридцать первом году. На два года раньше вашей ГИРД! У немцев же работает Герман Оберт, у американцев – Роберт Годдард. Вы, ученики Циолковского, возомнили себя впереди всех, а теперь выясняется, что у кого-то есть возможность угрожать нашей столице бомбовым ударом.
Авиатор слева отхлебнул чаю. Авиатор справа отхлебнул чаю. Михаил Клавдиевич сглотнул.
– Иосиф Виссарионович, – тихо сказал он, – этот объект не мог запустить никто на Земле. Его наблюдаемая длина – не менее десяти километров, и это самая осторожная оценка. Методов для измерения массы объекта у нас нет вовсе.
Сталин откинулся в кресле. Взял со стола трубку, повертел в руках, положил на место.
– Собирайтесь, товарищ Тихонравов. В Кремль поедем в моей машине.
Сержант государственной безопасности Коля Половинкин стоял на Красной площади с букетом нежно-розовых лилий и чувствовал себя полным дураком. Он торчал тут уже битых полтора часа, несколько раз прошёлся до метро и обратно, съел три порции ароматного эскимо в хрустящей бумажной обёртке, даже полюбовался, как в Спасские ворота проезжают сразу пять больших чёрных авто, а потом ещё много авто поменьше, но тоже чёрных; в общем, помирал со скуки.