– Мое имя Антония, – ответила она, чувствуя, как ее собственное сердце под его взглядом пускается вскачь, – Дочь старого Антония с Велабра.
Он улыбнулся ей. Улыбка преобразила его лицо, осветив необыкновенным светом.
– У тебя красивое имя. Такое же светлое, как ты сама.
Антония вовсе не считала свое имя таким уж особенным, но он сказал это с такой уверенностью и нежностью, что она поверила.
На улице все также лил дождь, грязевые потоки, бегущие между домами, стали еще полноводнее. Рабам пришлось тащить носилки по щиколотку в воде. Целитель тоже шел пешком, в то время как Антония и Корнелий прятались от воды за плотными занавесками. Девушка сидела напротив своего спасителя ни жива, ни мертва, не смея поднять на него глаз, чувствуя на себе его постоянный обжигающий взгляд. Ей было и страшно, и хорошо одновременно. А сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.
Инсула1, в которой обитали Антония и ее отец, стояла в самом центре Велабра. Это было шестиэтажное здание, построенное из мелкой щебенки, залитой склеивающим раствором. Окнами оно выходило на Тибр, вспенившийся и грозивший выйти из берегов. Здесь в низине у подножия Палатина грязь и летом редко высыхала. Сейчас же между серыми строениями текли настоящие реки. Выпрыгнув из носилок, Корнелий очутился по колено в черной жиже и невольно выругался.
– Подносите носилки к самой лестнице! – закричал он на восьмерых здоровенных каппадокийцев, – Неужели нельзя было сделать это сразу!
Приказ исполнили, и только тогда он позволил выйти своей спутнице.
– Ты весь перепачкался из-за меня, – расстроено проговорила она, – я причинила тебе кучу неудобств.
Он улыбнулся ей задорной мальчишеской улыбкой.
– Мне ничуть не жаль моих испачканных ног. Все в порядке. Зато я теперь знаю, где ты живешь.
Она вспыхнула под его взглядом.
– Можно я поднимусь к тебе? – спросил он между тем.
– Да, конечно, – отозвалась она и стала быстро взбираться по скрипучим ступеням.
За всю свою короткую, в общем-то, жизнь Корнелию еще ни разу не доводилось видеть подобную нищету. Несмотря на свои слова, он успел уже тысячу раз пожалеть о том, что пришел сюда. Грязь, зловония, лестница, которая грозила рухнуть в любую минуту, темный коридор, в котором не видно было даже собственных рук. Каморка под самой крышей, куда девушка привела его и Эллия была еще ужаснее, чем он себе представлял. Низкий, почерневший от копоти потолок, но копоти застарелой. Сейчас ни очага, ни жаровни тут не наблюдалось, хотя имелось отверстие для выхода дыма. Скудный свет падал из небольшого окна, лишенного ставен и выходившего на стену противоположного дома. Дождь поминутно захлестывал в каморку. Внизу под окном скопилась внушительная лужа. В углу на какой-то убогой подстилке, закрывшись старым плащом, лежал старик. Колченогий стол был прислонен к стене в другом углу, рядом стоял прогнивший посередине табурет.