Вчера же, вспомнив про день рождения, Вадим купил пачку сигарет, батон хлеба, банку килек в томате и литровую бутылку водки.
– Пропивать, так последние! – с веселой отчаянностью решил он – эх, была не была! Днем раньше, днем позже!
Сегодня наступил роковой день. Вадим не знал, что ему делать дальше.
Совсем потерявший голову от отчаяния и непрерывного пьянства, он не видел никаких перспектив, как добывать себе хлеб.
Есть с помоек или побираться он, как вариант не рассматривал – даже если придет нужда, будет очень сложно преломить гордость. После неудачной попытки повеситься, он понял, что силы духа у него на это не хватит и впредь повторять эту попытку не собирался. А было это еще в Москве на следующий день после изгнания из квартиры.
Он не знал на какой улице находится и просто шел куда глаза глядят. Проходя мимо одной из многоэтажек, Вадим увидел открытую подвальную дверь.
– Сюда – решил он – и через несколько минут все кончится.
Оглядевшись по сторонам, изгнанник спустился вниз по ступенькам и, распахнув чуть приоткрытую дверь, вошел внутрь.
– Надо зайти поглубже – подумал он и, чиркая зажигалкой, медленно и неуверенно пошел вперед, натыкаясь в темноте на стены и трубы.
На одной из стен почти у самого потолка торчал загнутый вверх ржавый кусок арматуры. Внизу прямо под ним тянулась над полом длинная белая труба.
– Здесь – решил Вадим и остановился – место вполне подходящее.
Он неуверенно помялся с ноги на ногу и почесал затылок.
– Сначала выпью для храбрости – изгнанник достал из кармана бутылку водки и уселся на трубу – четвертый день пью, совсем алкоголиком стал. Впрочем, теперь то какая разница!
Он горько вздохнул.
Бутылка была уже початая. Часа полтора назад Вадим выпил целый пластмассовый стакан и сейчас опять налил до самых краев.
– Последний раз пью – подумал он и выпил, затем достал из кармана пуховика пирожки, купленные на вокзале.
Съев пирожок, он закурил.
– Последняя сигарета в моей жизни – подумал изгнанник, грустно смотря, как она тлеет в его руках, уменьшаясь после каждой затяжки – и хоронить меня некому будет. И никто меня не помянет. А Оксанка даже не узнает, что стало с ее мужем.
В подвале было душно. Рядом с трубой, на которой сидел Вадим, только чуть выше, проходила горячая труба. Померзнув часа полтора на холодном ветру, несчастный изгнанник теперь с удовольствием согревался в этом подвале. И сняв промокший пуховик, он положил его на горячую трубу. Выкурив сигарету, Вадим посмотрел на арматуру: