Когда Инга вернулась в мастерскую, всех чудесных уже разложили по коробам, похожим на гробы, и они лежали, устремив взгляды к потолку, как мертвые. Но даже там, возвышаясь на колких подушках из сена, они казались в тысячу раз живее Деревяшек, которые безразличным строем торчали у дверей. Сейчас, переводя взгляд с одних на других, Инга думала, что, несмотря на всю красоту чудесных и назойливость Деревяшек, последние ее пугают куда меньше.
Чудесные были, правда, куда красивее. Они имели гладкую, светлую, почти фарфоровую кожу, которая на ощупь казалась мягкой и по-человечески теплой. Что за материал такой варил для кожи кукольник, Инга не знала, он ей не рассказывал. Все грозился, что когда-нибудь непременно ее всему обучит, а она только испуганно кивала и поскорее отходила подальше.
Когда чудесную куклу запускали, ее лицо двигали особые шестеренки для мимики, спрятанные под кожу. Шарниры незаметно скрывались в гибких сочленениях, и, когда такие куклы шагали, у Инги по спине бежали мурашки: как страшно знать, что в таком живом теле нет души… А вот у всех остальных, судя по выражениям лиц, мурашки тоже бежали – но только от восхищения. Так и перешептывались: мол, как занимательно, вроде бы и человек, а на самом деле – кукла!
Иногда, правда, Инге казалось, что у кукол, даже спящих, меняется выражение лица. Как будто заострялись немного носы, проступали из-под кожи швы и склейки. А иногда все эти странности пропадали словно по волшебству, и куклы были свежи и прекрасны, так что Инга решила, что дело в освещении…
Отец раскраснелся, сюртук на нем помялся, а шейный бант, с которым он так взволнованно возился утром, увял. Упаковку драгоценных кукол, которых мастеру предстояло показать на Выставке, поручили королевским «золотым воротничкам». Эти лакеи работали на особо важных церемониях, прислуживали лично Их Величествам и выражения лиц имели весьма высокомерные. Но, несмотря на всю свою исключительность, уложить механических кукол по коробам так, как бы это понравилось мастеру, им не удавалось.
– Это же ни на что не похоже, – воскликнул отец, тыча пальцем в сено. – Вы сами-то поглядите, родненький, поглядите!
«Воротничок» наклонился над ящиком и пожал плечами.
– Можно и другое платьице натянуть, ваше благородие.
– Другое? Платьице?.. – ахнул отец.