– Было бы неплохо услышать «поздравляю».
– Милая… – сказал Пфефферкорн.
– Или хотя бы «люблю тебя».
– Просто меня огорошило, что моя единственная дочь выходит за человека, которого я в глаза не видел…
– Вы не раз встречались.
– …и чье имя с трудом вспоминаю.
– Папа, хватит. Терпеть не могу, когда ты такой.
– Какой?
– Прикидываешься маразматиком. Ничего смешного, это важно.
Пфефферкорн прокашлялся.
– Ладно, милая, извини.
– Теперь можешь за меня порадоваться?
– Конечно, я рад, милая. Мазел тов[1].
– Ну то-то же. – Дочь шмыгнула носом. – Хорошо бы нам вместе поужинать. Чтоб ты получше узнал Пола.
– Ладно. Завтра?
– Не пойдет. Пол допоздна работает.
– А чем… – Пфефферкорн замялся. – Напомни, чем он занимается?
– Он бухгалтер. Пятница сгодится?
Вечера Пфефферкорн отдавал чтению и ничему другому.
– Вполне.
– Я закажу столик. Еще позвоню.
– Хорошо. Э-э… милая? Поздравляю.
– Спасибо. До пятницы.
Положив трубку, Пфефферкорн взглянул на фотографию дочери, стоявшую на письменном столе. Поразительное сходство с бывшей женой. Многие это отмечали, что всегда вызывало досаду. Мысль, что дочь принадлежит не только ему, казалась ядовитой насмешкой. Ведь именно он ее воспитал, после того как жена бросила их, а позже умерла. Теперь он осознал, что был чрезмерно ревнив и вдобавок глуп. Дочь была ничьей, она принадлежала только себе и предпочла отдаться бухгалтеру.
Пол скомкал свой монолог о достоинствах ежегодной ренты и, извинившись, отбыл в туалет.
– Я так рада нашей встрече, – сказала дочь.
– Я тоже, – ответил Пфефферкорн.
В ресторанах он не обедал и впредь не собирался. Начать с того, что здесь похабно высокие цены, несоизмеримые с величиной порций. Пфефферкорн долго изучал меню, тщетно выискивая блюдо без загадочных ингредиентов. Потом смутил дочь тем, что устроил официанту допрос об особенностях какой-то рыбы. С объяснениями влез Пол: мол, с недавних пор эта рыба весьма популярна благодаря своей жизнестойкости. Пфефферкорн заказал стейк из вырезки. Подали нечто в форме ленты Мёбиуса.
– Что хороню в здешних десертах, – сказала дочь, – они не сладкие.
– Разве сладкому не полагается быть сладким?
– Уф, папа. Ты же понял.
– Ей-богу, нет.
– Не чрезмерно сладкие.
– А-а…
Дочь отложила десертное меню.
– Как ты?
– Превосходно.
– Переживаешь?
– В смысле, из-за Билла? Нет, ничего.