Нетленка вторая: caprice
[Язык анны вернер]
Как, как могло произойти это?
И как с этим быть-то теперь?
Самюэль Торрес схватился за голову: и сон еще, сон: лишь ваза с фруктами их разделяет, ну а Она – свет очей – рядом, эфиром лучи́тся – и льнет, льнет, сиянием обжигает: «Катя, Катерина, Катюша, Катечка, – он шепчет, шепчет без запинки: годы тренировки! – Катечка, Катюша, Катерина, Катя!»
Имя, ласкающее забывший ласку слух.
Имя, произнести которое, увернувшись от Т-образной картечной мелодии, Самюэль не может: «Что в нейминге тебе моем?» – а если рэп, тупой рэп из окна, то захлопнуть. Захлопнуть окно и шагать дальше! Ну что ты как маленький – и что теперь делать с тобой?
Доппельгангер гневается и исчезает.
Несколько лет назад она, фея из полузабытой детской мечты, она, фея, свободно изъясняющаяся на английском, французском и испанском, а потому принять ее за славянку было затруднительно, принесла ему папку с рукописью детективного триллера Анны Вернер: помнится, он усмехнулся и, отложив переведенный синопсис, принялся листать распечатку. Не прошло и трех месяцев, как книга если не озолотила, то принесла издательству ощутимую прибыль – даже пресыщенные жанром читатели были в восторге, ну а встречи с райтершей, посетившей несколько прибрежных городков его страны, приятно удивляли, будоража воображение – Вернер умела держать аудиторию как никто, вопросы не иссякали, а Катя, Катерина, Катюша, Катечка – лишь улыбалась да отмечала что-то красным паркером в крафтовом блокнотике: Самюэль помнит.
Почему она пришла именно к нему, в их книжный дом? Почему так легко предложила рискнуть, открыв серию малоизвестного на западе литератора? Почему он – согласился? Почему раньше имя Вернер нигде не звучало – разве что в сериальных титрах снулой Катенькиной империи, ставящей на ракеты, но что это, в сущности, за звук? И почему Катя, Катерина, Катюша, Катечка не отправила роман в холдинг, к тому времени еще не подмявший под себя почти все книгопечатные конторы?
Самюэль зашагал из угла в угол: кабинет вполне отчетливо оскалился, мгновенно став клеткой, тюрьмой – да что там, пыточной! Стол, заваленный бумагами, камин, стеллаж с новинками, кресло, жалюзи, стулья – все, казалось, смеялось над ним, все крутило у виска, хихикало: «Ты стар, да ты просто суперстар, хи-хи!». Самюэль подошел к зеркалу: белеющие виски, морщины… о майн готт, к чему все это, если он интересует ее исключительно как издатель, если она работает с ним лишь потому, что ей выгодно иметь с ним дело – да, Катя, Катерина, Катюша, Катечка прекрасно умеет считать деньги и разбирается в спорных договорных нюансах: так, чтобы год спустя Анна Вернер осталась в его издательстве, Самюэлю пришлось удвоить ее гонорар – авторы непостоянны, что уж говорить об агентах! Нет-нет, терять Вернер на многообещающем старте было немыслимо, невозможно, а раз так…