В поместье у Туровских оживленье:
к хозяйке едет старшая сестра.
Жap в самоваре. Достают варенье
и на дорогу все глядят с утра.
И вот карета меж столбов воротных,
слуга спешит в ней дверцы отворить:
выпархивает мальчик беззаботный,
сестрёнке помогает вниз ступить.
Княгиня в темной шляпке, в темном платье —
она всего полгода как вдова —
Её встречают сестрины объятья,
«чмок» графа и дежурные слова.
И вот беседа за вином и чаем:
Как Петербург? Что здесь произошло?
А шрам у графа еле различаем
/он под Варшавой ранен тяжело/,
Пускай он третий год уже в отставке,
себя зовет полковником всегда.
Сынки растут /всегда хотят добавки!/,
и шалуны такие, что беда,
Графиня Ольга, говоря об этом,
от счастья прямо светится. Сестра
не скажет ей ни слова про поэта
/что в знойный полдень холодок утра?/
Зевает граф и в кабинет уходит,
детей на луг уводят поиграть.
Вдвоем. Как в детстве. Не мелькнули, вроде,
двенадцать лет. Как сладко вспоминать.
Спохватываясь, говорит графиня:
«Опять я о себе! Ведь ты одна…
И это предпочтенье черно-синих,
надеюсь, сменит позже белизна.
Сосед раз в год в именье заезжает.
Чуть седоват. И холост до сих пор…»
«Ах. 0ля, кончим.,. чай вот остывает..,»
Встает княгиня, потупляя взор..
«Пройдусь по парку». Солнце ей навстречу
бросается, смеясь, из-за колон..
Чуть за полдень. Ещё совсем не вечер.
И благовеста слышен перезвон..
25 декабря 98