А он и впрямь к Ермолову свернул.
Но прежде посетил её могилу.
Царил в Белёве птиц счастливый гул,
и всё цвело – весна входила в силу.
О чём он думал, стоя над холмом,
где сердце упокоено царицы?
Что охлажденным принимал умом?
Что – сердцем, не желавшим измениться?
Не лицеист влюбленный, не юнец,
а классик – вся Россия почитает, —
его хранят Фортуна и Творец,
но он – то сам иную тайну знает.
Заступница, богиня – гнев царя
она сумела переплавить в милость.
И юг увиден, ей благодаря,
и становленье гения случилось.
А шорох платья, тропка у пруда? —
остались в строчках музыкой и счастьем.
Суровый славянин, теперь куда? —
под цензорством и под опекой власти?
Три года холм бесценный прах хранит.
А вдруг не врёт молва, что прокатилась: