Инге вдруг стало страшно. Быть может, из-за этих капелек? Или все-таки из-за улыбки, больше похожей на усмешку? На девушке – красивое кремовое платье. Ее любимое. Все! Это – предел. Инга подскочила к матери и закричала ей в лицо:
– Мама! Что ты делаешь, мама?! Я – здесь! Эта кукла в гробу – не я! Я же здесь!
Но женщина молча отвернулась и пошла к автобусу. А гроб закрыли и понесли к могиле. Сейчас они бросят ее в эту черную грязную яму, и она утонет там. Но как так? Она же здесь!
Инга дико озиралась по сторонам. Чернота плащей, платков, лиц закрывала путь. Казалось, сам воздух наполнен этой тьмой. Инга повернулась к могиле. Гроб, уже заколоченный, опустили в яму. «Теперь я живу там!» – почему-то подумала девушка.
Внезапно кто-то приблизился к ней сзади. Она ощутила это каким-то необъяснимым чутьем. Обернувшись, Инга вскрикнула и рванулась вперед, попытавшись обнять его за плечи, но… руки поймали пустоту, а такое знакомое, с едва заметной родинкой на левой щеке, лицо, глядя сквозь нее, пронеслось мимо и исчезло в толпе. Лицо любимого. Когда-то любимого. Когда-то…
Люди уже начинали расходиться. Инга смотрела на все эти до боли знакомые лица… и с трудом узнавала их. Неужели она знала их столько лет? Черный цвет перетасовал лица, и Инга перестала их различать. Люди не поднимали глаз, размытых слезами. А может, дождем?
Сердце девушки болезненно сжалось. Она слегка толкнулась ногами в землю и… закачалась в воздухе. Инга испуганно глянула вниз: кладбище опускалось. Она попыталась рассмотреть свои ноги, но в яростно секущих струях дождя увидела лишь какой-то клубящийся туман. Инга перевернулась и не спеша поплыла к дому. Вороны в измученных осинах подняли шумный переполох…
…Молодая черноволосая девушка торопливо шагала по улице, перешагивая через мелкие сентябрьские лужи. Плотно сжатые губы, острые, темно-серые, с каким-то тяжелым стальным отливом, глаза, высокие, вразлет, брови. Девушка шла, не замечая ничего вокруг. Мрачный серый день действовал удручающе. Казалось, вот-вот пойдет снег. Хотя, какой в сентябре снег?
Сердце девушки разрывалось от боли. Боль страшная, неотвязная, душила ее. Она бросилась бежать. Прочь! Прочь от боли, от самой себя!
Инга словно очнулась. Небо упало еще ниже, улица зашумела, обретя голос и цвет. Она стояла на перекрестке, а толпа пульсировала со всех сторон. Инга задыхалась. Кровавый глаз светофора пристально наблюдал за ней. Машины мчались мимо, обливая прохожих фонтанами жидкой грязи. Улица куда-то торопилась, мчалась, опаздывала, рискуя затеряться в этом бешеном круговороте.