Художник относительно молод, набив руку на морских пейзажах, он материально живет неплохо. Теперь у него есть и постоянная тридцатидвухлетняя женщина -она розовощека и полногруда. Девушка его любит и ведет нехитрое хозяйство. Художник со временем к девушке привык, полюбил, женился и вскоре стал отцом. Прошло время. Однажды познакомился художник с Вадимом Палычем. Разговорились мужчины: о живописи, о прозаической жизни, о смысле человеческого бытия. И высказал Вадим Палыч свое недоумение и несогласие с тем, как молодость глупа. «Вот взять тебя, к примеру. Ты -молод, талантлив, красив. Кому, как ни тебе проехать по миру, жизнь, людей повидать. Попробовать на вкус райских плодов, прокатиться на гребне волны, баловаться с мулатками и греть пузо на горячем песке. С твоим умением рисовать, на хлеб, масло, ты заработаешь везде. А вот надо же, сидишь на одном месте, как дед старый. Денег, сколько не зарабатываешь -все в семью, как в дышло. Сколько не дай, все одно их вечно не хватает. Спишь с одной, видя одни и те же сиськи. Дом, картины, семья -тоска смертная. По сути получается, что жизнь ты свою уже прожил, впереди только старость и смерть. Даже я, на тридцать лет тебя старше, более свободен и интереснее живу». Выпили мужчины и разошлись. Художник домой, а неугомонный Вадим Палыч на танцы в курзал.
P.S. Два раза в неделю молодая полногрудая женщина, оставив ребенка у мамы, приходит к Вадим Палычу в гости. На вопросы «Как жизнь?» и «Пишет ли муж?» женщина неизменно отвечает, что благоверный регулярно присылает открытки то с видом Женевского озера, то Эйфелевой башни, Кубы, Багам, Австралии. А вот когда приедет или хотя бы денег пришлет -о том в открытках нет ни слова. Вадим Палыч ответом остается доволен, поскольку он до конца своих дней готов целовать эту пышную грудь.
Главное – быть достойным счастья, а не добывать его всеми доступными и не доступными способами.
У полковника, начальника военной части, сын -дебил, освобожденный от воинской повинности. Дебил был тихий и добрый, до поры, до времени. Все любили его, и детвора любила с ним играть и общаться. Десятилетняя дочь прапорщика той же части, напротив, росла смышленой и миловидной. В тот день она с дебилом спустилась в подвал, посмотреть на народившихся котят. А из подвала девочку увезла «скорая»,с разрывом промежности и обильным кровотечением. В больнице девочку зашили, и вроде бы страшного ничего не случилось. «Повторяю -ничего страшного», -так прапору объяснял полковник, вызвав его в кабинет для приватной беседы. «Ты, прапорщик, сколько лет с семьей в тесной комнатушке ютишься? То-то. А сколько лет повышения ждешь? То-то. Так вот, давай это дело замнем полюбовно, а я со своей стороны квартирку тебе через годик, а повышения жди уже через квартал». Прапору ужас как жаль любимую дочурку и ужас как охота упрятать дебила в дурдом -но квартира и повышение. Ударили по рукам, но через месяц полковника отправили служить на север. Так дочурка «порченой» в военном городке и росла. Солдаты пользовали ее, а женихи сторонились. Ну, а прапор, как был прапором, проживающим в общаге, так им и остался.