– Моя лошадь на отрез отказывается идти в ту сторону, не конь, а осел какой-то. – Пожаловался я. – Фёдор! Девочка хочет домой.
Она вдруг, подошла к лошади, потянулась, дотронулась до её шеи. Маленькие ладони утонули в конской гриве. Я не видел лица, однако в этом действии было столько осторожной любви и нежности, что я от неожиданности опешил. Вот так управляться с конем! По мне всыпать вожжами этому упрямцу, сразу заработает. Девочка взялась за удила и повела Федора прямо по дороге. Тот не сопротивлялся и покорно шёл за ней.
– Ну ты, прямо как волшебница! – Я сел на место возничего. – Давай, хватайся.
Она села рядом, аккуратно поправила платье, положила узелок себе на колени.
– Лучше положи в повозку, мешать не будет. А заночевать у вас можно?
Она тихонько кивнула и о чём-то задумалась. Взгляд устремился вперёд и там, так и остался на дороге нашим проводником. Сквозь её серьезный вид проступала детская настороженность, как будто лесной зверёк забрался на колени и заставил тебя замереть, затаиться. Вдруг, сейчас убежит. От этого стало как-то легче и веселее на душе.
Мы долго ехали молча. Каждый думал о своем. Я старался не глазеть на ребенка, не смущать его. По сути, она первый человек, которого я встретил и сохранил у себя в памяти.
И тут, я вспомнил одно важное правило вежливости. Вот же невежа! Я не спросил её имя.
– Как же тебя зовут-то, девчушка?
Она чуть поколебалась с ответом.
– Наят.
– Ну вот, а я…
Вот же незадача, похоже, что я забыл своё имя!
– Э-э… Зови меня, Добрый человек.
Ха, ну и имечко себе придумал! Н-да… а я точно «добрый», откуда такая уверенность? Что-то заставило засомневаться в этом. На какое-то время, углубившись в дебри философского размышлизма и самокопания, я задумался об этом, закапываясь всё глубже и глубже в поисках ответов, до тех пор, пока голова опять не разболелась.
– Туда, Добрый человек. – Наят, внезапно ожила, указывая куда-то влево. – Здесь совсем близко.
Я присмотрелся, насколько это можно было сделать, в сгущавшейся вечерней полутемноте и, действительно заметил слабый огонёк за деревьями. Пути не было видно, однако проехать сквозь кустарник вполне возможно. Я велел Федору поворачивать налево, и через некоторое время мы оказались на открытом пространстве, возле старого домика. Поздний вечер, даже он не мог скрыть тех резких очертаний запустения и того неприглядного убожества, что открылось передо мной.