Откуда-то сверху доносился не громкий плач. Ребенок? Ах, да… девочка… Наят. Я вижу её. Она сидит вполоборота наверху, закрыв личико. Из-под всклоченных волос торчат маленькие, кошачьи ушки, а из-под платья виднеется рыжий хвостик. Это она обо мне плачет? На время, я забыл о той колючей боли, что настойчиво протыкало тело. Я осторожно пошевелил пальцами рук и ног. Вроде всё цело. Только бы не напугать ребенка своим внезапным оживлением, я не какой-то там «живой мертвец» или восставший из могилы… впрочем, вставать всё равно придется, спина жутко болит.
– Наят, я живой, не пугайся. – Предупредил я. Старался говорить спокойно, что если она убежит к своим… сообщникам. Странно, что такая мысль пришла в голову, нет, девчушка, не причём. Не могла она участвовать в этом преступлении. Кого винить, так это себя самого, ну какие они «родители»? Ни какого сходства! Я же чувствовал, что-то не то, не так с этим местом, домом, с этими людьми. Они бандиты. Бандиты обыкновенные, пускай с небольшой дороги, но бандиты.
Она не убежала и не закричала от испуга, уже хорошо. Плачь, прекратился, но я уверен, она настороженно следит за каждым моим движением. Я осторожно поднял руку, указывая пальцем на светлый диск луны.
– Красивая, неправда ли?
Не дожидаясь ответа перевернулся на бок, сел, подтянув колени и огляделся. Мы находились неподалеку от дома с его противоположной от входа стороны. Несколько живописных кустиков скрывали от мимолетного взора неглубоко выкопанную ямку, в которой я сейчас находился. Не очень-то приглядное положение. Помимо всего, обнаружилось, что я бос. Сапоги! Мои сапожки из тонкой кожи, в которых ноги даже не потели! Они пропали. Всю дорогу я мечтал снять их, походить по травке, по земельке. Почувствовать себя ребенком. Мечты, как говорят, сбываются. Теперь сижу вот, без сапог.
Я стал разминать ступни, энергично шевеля пальцами, испытывая при этом горькую досаду. И вот за это меня пытались убить?! Мой оптимистический настрой живо куда-то улетучился. Я посмотрел на девочку внимательно, даже строго.
Размазанные по лицу грязь и слезы, взгляд, то ли измученный, то ли обреченный. Кошачьи ушки и хвост исчезли, наверное, они мне привиделись. Передо мной стоял испуганный потерявшийся ребенок протягивающей испачканную землей руку.