– Если вам не нужны свидетельства, то для чего явились в мою многострадальную контору? – изъявил узнать юрист.
– Да что с вами попусту язык мучить. – махнул рукой барон поднимая правую бровь в знак прошения, но нотариус слыл покорным почтением, однако не выказал ни грамма одобрения нестерпимым потугам богатого человека.
В расстроенных чувствах барон Дон-Эскью долгое время справлялся о других коллегах правового института общественности, коих, впрочем, достойных не оказалось. Проблемы нарастали снежным комом, хотя погода была неодобрительно дождливая, видимо ей пришлась по духу роль плакальщицы, которая, как известно особенно обладает талантом источать слезы, даже если ее настроение не располагает к черной меланхолии.
И в довольно живописной обстановке на улице господина дожидался лакей Эстебан, загорелый и поджарый слуга находящийся в зачарованном томлении. Редкие капли стекали по его черной замшевой куртке. Он всегда сопровождал барона, с доблестью исполняя предназначение охранника или хранителя пожитков. В эту минуту он сторожил с верностью экипаж с изрядно подвыпившим кучером на козлах, последний более нуждался в пристальном наблюдении, нежели чем вещи.
Имея почтенный вид, несколько туземный, Эстебан походил на взрослого обеспеченного представителя рабочей молодежи, ведь зим ему минуло не так много, чтобы зачислять его в старики, судьба назначила ему прислуживать уважаемому человеку и обогащаться за счет чужих накоплений. Первая его встреча с бароном состоялась в экстремальной ситуации. Однажды какой-то взбесившийся старик ринулся напрямик к Дону-Эскью, сверкающей заточкой гневливо требуя денег. И господин уже готовил кошелек, уже оставлял себе мелочь на дорогу, как вдруг появился, словно из неоткуда, Эстебан, настолько похожий на бродягу, что барон начал было готовить подать и второму бандиту. Однако сын итальянца нисколько не смутился, не стушевался, а заступился за господина мирным образом, подставив свою коричневую грудь под непредсказуемое лезвие. Тот злой старик, безусловно, не ожидал в своем плане такого поворота событий, посему наскоро испугавшись, убрал холодное оружие, дабы выстрелить из самодельного карабина. Но Эстебан не дрогнул и перед этой нависшей опасностью, он словно был готов принять на себя все удары, все смертельные пули. Барон естественно хотел, чтобы защитник вырубил пожилого разбойника одним хуком справа, завершив победную цепочку апперкотом, но вот странность, иноземец оказался до жалости миролюбив, и поверг своей неприступностью нападавшего в ужас, отчего тот, побросав всё свое оружие, прокляв саму затею несостоявшегося грабежа, ретировался обратно в трущобы. Так Эстебан снискал работу, некоторое благополучие и ауру высокой необходимой непоколебимости.