Он вспомнил слегка приподнятые уголки ее губ и страх в глазах. Она знала, что умрет? А картину написали специально, чтобы увековечить ее до того, как она уйдет навечно?
Закат горел яркими багряными и сверкающими золотыми цветами. Дэниел стряхнул с рук полотенца, завернул в них нож и отправился к себе в коттедж. Он намеревался вернуться в город до конца дня, но слишком увлекся работой и не заметил, как солнце практически село.
Дэниел остановился перед домом садовника. По сравнению с особняком и садом в маленьком аккуратном доме было комфортно. Даже уютно. Он потер затылок ноющей рукой. Было бы здорово жить в собственной комнате и не ограничивать себя в еде. Было бы еще лучше снова не пробираться через лес. Конечно, он сможет справляться с работой в Крейвен Мэнор в течение дня, но после захода солнца он все еще ощущал необъяснимую тревогу и беспокойство.
Есть осторожность, а есть паранойя. Ты провел здесь целый день, и ничего страшного не случилось. Рискни. Останься на ночь.
Он толкнул дверь коттеджа. Без солнечного света он казался неестественно мрачным. Дэниел безуспешно поискал выключатель. На территории нигде не было видно огней. В особняке висели масляные лампы на стенах и в большинстве комнат стояли камины. Дэниел подозревал, что здесь никогда не было электричества.
Да и холодильника тоже не было. Хотя для него это не проблема. Чай и кофе он привык пить без молока, потому что Кайлу не нравилось молоко. Но без холодильника любое мясо или скоропортящиеся продукты придется съедать сразу же.
Отчаявшимся не приходится привередничать.
Он фыркнул, опустившись на колени перед камином. До появления в Крейвен Мэнор он чувствовал себя отчаявшимся, постоянно хватался за любую работу, чтобы заработать деньги на оплату квартиры и еды, без конца рассылал резюме и получал отказы и всегда чувствовал свою ущербность из-за того, что у него не было дома.
Но в Крейвен Мэнор была совсем другая атмосфера. Складывая в камин щепу для растопки, Дэниел попытался прикоснуться к нему пальцем. Усадьба, конечно, не была веселым местом. И не светилась радостью и дружелюбием. Но она казалась незыблемой. Ничто за последние двести лет так и не смогло ее разрушить. Как бы не били в стены бури, как бы не пыталась задушить дом бурная растительность, он по-прежнему стоял неподвижно и гордо.