Экипаж, управляемый старшим агентом Епифановым, въехал в Малый Козихинский переулок спустя полминуты. Навстречу ему, от углового дома, сломя голову несся сотрудник «наружки», ранее рьяно изображавший прохожего пролетарской наружности.
– Свернул в Большой Козихинский! – крикнул он.
Сзади подскочил другой «извозчик», из Большого Патриаршего переулка.
– Дуй на Малую Бронную, пусть наши гонят по ней к бульварам и потом по Тверскому. Пулей пусть летят! – приказал пешему агенту подполковник Ивлев из Особого отдела.
Тот помчался, будто за ним собаки гнались.
– Вы прямо по Козихинскому, живо! – гаркнул подполковник Епифанову. – Себя не обнаруживать!
Сам Ивлев, чей пост наблюдения до перемены обстановки был в Большом Патриаршем, велел своему человеку ехать прямо по Малому Козихинскому, а потом дворами повернуть в Богословский переулок. «Слева заходит», – тут же сориентировался Ушаков, неплохо знавший центр Москвы.
Епифанов, как видно, не зря ел хлеб старшего агента. Хвост экипажа, умчавшего члена тайного общества и Грибкова, они увидели на самом углу Большого Козихинского и Большой Бронной. Тот замедлил ход, перед тем как повернуть влево. Из-под распахнувшегося полога на желтоватый утрамбованный снег неуклюже вывалился темный сверток. Или не сверток?..
– Высади на углу, – скомандовал Ушаков.
Он спрыгнул еще до того, как сани остановились. Припал на одно колено, нагнулся.
Перед ним лежал труп капитана Грибкова.
– С одного удара убили, – сказал агент Особого отдела, вдвоем с напарником нагнавший группу Епифанова на обычном извозчике.
Ушаков и сам всё понял. Грибкову нанесли удар чем-то очень острым и тонким прямо в правый глаз. Человек орудовал умелый и, похоже, заблаговременно подготовившийся. Таких экспромтов не бывает.
«Эх, капитан, капитан, зачем же ты пошел с этим заговорщиком? И заговорщиком ли?» – подумал контрразведчик.
Следов борьбы на одежде покойного не было. Шанс обнаружить какие-либо улики тут, кажется, отсутствовал. Да, и конверт у Грибкова, конечно, забрали.
– Вызывай полицию, – бросил штабс-капитан одному из агентов.
Сам, не мешкая, заскочил в экипаж и приказал извозчику гнать по Большой Бронной в сторону Тверской улицы. Второй агент-наблюдатель отправился с ним. Таиться теперь было не от кого, и они с места развили такую скорость, что Ушаков не на шутку забоялся погибнуть во цвете лет посреди освобожденной столицы. Неосторожные прохожие, спасаясь с проезжей части, крыли их не самыми теплыми словами. Настоящий извозчик тоже проорал им вслед непечатную фразу.