Хорошо, что со мной Камэл. Я бы её ни за что не унёс.
Пятый
На каталку её перекладывали как положено, со всем трепетом к полученным ранам.
Но на месте охоты, когда за нами приехали, я просто швырнул тело на заднее сидение, сам приткнулся, где смог, и хлопнул дверью. Рей шлепнулся на переднее сидение. Водитель, не оборачиваясь, бросил мне аптечку и втопил.
Мы все понимали, что нужно убираться оттуда как можно быстрее.
Меня била крупная дрожь, пока я пытался открыть замки аптечки: наверное, никогда в жизни не был в таком напряжении. И потом – срезая одежду, чтобы добраться до ран, вскрывая упаковку бинта, пытаясь обернуть бинт вокруг ее головы хоть раз, – никак не мог совладать с руками, пальцы отказывались что-либо удержать. Рей не оборачиваясь, с переднего сидения светил мне телефоном – и вообще не туда. Посмотреть, куда светить, он не мог – и без того ходил ходуном: его постоянно скручивали рвотные позывы. Водитель напряженно смотрел лишь вперёд и давил на газ.
По факту, я остался с ней один на один.
Нас, конечно, предупреждали, но на инструктаже «утыканная стеклом» звучит как-то обыденно, а когда видишь это воочию, ощущения совсем другие.
В рассеянном свете фонарика обнаженная кожа белела, как луна, а кровь казалась чёрной и густой, как дёготь. Ран было больше, чем крови.
Пока перевязывал голову, был благодарен, что череп у неё не раскололся: если бы почувствовал под пальцами мягко ходящие фрагменты, потерял бы, наверное, сознание. Но перекладывая голову то влево, то вправо, я молился, чтобы с шеей тоже было всё в порядке: какой смысл останавливать кровотечение на лбу, если я поврежу спинной мозг и она перестанет дышать?
Повсюду были порезы. Самые глубокие – на плечах и бедрах спереди: вылетая из машины через стекло, она не успела сгруппироваться.
Но одно дело представлять «порез стеклом», и совсем другое – видеть разверзнутую человеческую мякоть, влажно чернеющую на белоснежном в свете фонарика теле, слышать хлюпанье смыкающихся створок пореза, ощущать жар вытекающей крови, пока заклеиваешь рану пластырем. Уверен: пластырь был бесполезен в этом случае, но ничего другого у меня не осталось.
Одно дело знать, как оказать первую помощь, и совершенно другое – пытаться её оказать. Видеть, как грязь или стекольная крошка попали внутрь, но накрывать это всё лейкопластырем – лишь бы остановить кровь. Злиться, когда лейкопластырь, напитывавшись кровью, отлеплялся с одного края, исторгая из пореза пригоршню крови. Злиться, что приходится отрывать его совсем, раскрывая рану и любуясь разноцветными слоями человека на сантиметровой глубине, а потом заклеивать снова.