– Жестокость, – тихо произнесла я.
– М?
– Жёсткость. Они своим примером показывали, что всегда надо говорить, что думаешь, отказывать, если ты чего-то не хочешь, и стоять на своём. Ведь ты всегда права.
Карина завороженно смотрела на меня. Сделав пару глотков, начала говорить.
– А мне родители помогли развить постоянное чувство вины. Обидела? Даже если ты просто сказала правду. Извиняйся. Кого-то смутила своим взглядом? Извиняйся. И всё в таком духе, – Карина опять тяжело выдохнула.
– Тяжело быть родителем. Своими действиями ты легко можешь сломать ребёнка. Когда ты думаешь, что делаешь всё только для его блага, оказывается, что ты его изувечил и обрёк на страдания. Жить с болью всю жизнь, вспоминая, как с тобой обходились, хотя родители думали, что делают правильные вещи.
Я допила вино и потянулась за бутылкой.
– О каком дерьме мы говорим! Вино надо заменить на что-нибудь более крепкое либо вообще безалкогольное.
В ответ я засмеялась.
– Иногда полезно выплеснуть немного негатива, чтобы он перестал давить и освободилось место для чего-нибудь хорошего.
– Золотые слова! – воскликнула Карина.
Дзинь! Бокалы прикоснулись друг к другу, и мы выпили вино залпом. Опять несколько секунд молчания, которое я нарушила.
– Карин, я не хочу поднимать снова эту тему, но надо удалить сообщения, которые ты мне отправляла, пока я ехала к тебе.
– Конечно-конечно! – Карина достала телефон, и через несколько секунд подняла на меня глаза. – Готово!
Я достала свой телефон, проверила переписку, убедилась, что сообщения действительно удалены, и открыла новостную ленту. Пролистав новости за последние пару часов, уже собралась убрать телефон из рук, как Карина заговорила:
– Что-то долго ты проверяешь.
Подняв на неё глаза, я встретила неловкую улыбку.
– А! Нет, я просто проверяла, не написал ли мне этот придурок. Вдруг угрозы какие-нибудь прислал опять.
– А, понятно. Ну, всё хорошо? Сообщения не отображаются в переписке?
– Нет, всё нормально.
Карина замялась, но решила спросить.
– Написал? Что-нибудь…
– Нет. Ничего. Может, напился и разъезжает по городу, пылая от гордости, что смог меня ударить.
– Урод.
– Ты так и не выговорилась. Можешь сейчас. Я выслушаю.
– Нет! Оказывается, мне надо было не выговориться, а просто хорошо поплакать. Говорить-то даже нечего. Всё то же самое, что я говорила тебе раньше. Ничего ведь не менялось, абсолютно. Он втаптывал в грязь, я терпела. Обманывал, я прощала. И так далее, и так далее.