– Also, wir gehen in Russland[7], – негромко произнес первый немец.
– Mein Vater wurde in Russland ermordet[8], – отозвался второй.
– Traurig ist. Aber du hast geheort ein Befehl – wir haben keine andere Wahl[9].
– Ja, das stimmt. Die Bolscheviken wollten uns ersten angreifen. Wir sind verpflichtet unsere Heauser zu scheutzen[10].
– Genau so[11].
– Aber sehr schade, dass man nichts anders. Warum wieder leiden meussen die einfachen Leute?[12]
– Nicht traurig sein. Wir gehen doch unsere Heimat zu verteidigen. Es ist unser Pflicht[13].
– Ja, einfach die Angst um, wenn sie schlugen die ersten[14].
– Wenn nicht der Feuhrer, dann weurde passiert so…[15]
Земцов догадался, что этим немцам уже зачитали гитлеровский приказ о походе на Восток. В силу специфики их деятельности подчиненные лейтенанта Кнапке были осведомлены о приближающихся событиях несколько раньше. Теперь очередь дошла до всего личного состава германского вермахта. И если о готовящемся нападении уже знал каждый немецкий солдат, если хранить тайну уже больше не было необходимости, это могло означать только одно – до начала операции остаются считаные часы. Солнце садилось в пыльном мареве. Был вечер 21 июня 1941 года.
Тем субботним вечером 21 июня 1941 года Коломейцев все-таки тоже успел посмотреть кино в передвижке автотранспортного батальона. И даже задолго до отбоя вернулся в палатку своего экипажа. За рядами палаток, заботливо прикрытые свежесрубленными ветками и кустарником, стояли загнанные в капониры танки. Хоть завтра и будет воскресенье, Витяй все равно решил попросить у Барсукова разрешения повозиться с машиной. Идти в увольнение здесь было решительно некуда, а у хорошего механика-водителя работа по машине всегда найдется. В расположении Коломейцева ждало письмо из дома, уже не заставшее их в месте последней дислокации в Укмерге. Он снова вышел из палатки и присел на лавку за сколоченный на скорую руку из горбыля столик. При свете переносного фонаря «летучая мышь» распечатал письмо. Хорошо поставленным, почти каллиграфическим почерком после приветствия на целых две строчки отец кратко сообщал домашние новости, справлялся о здоровье и передавал приветы – от себя, от матери, от братьев-близнецов и отдельно от Лиды. Дома было все хорошо.
«А матрешка могла бы и сама написать», – мысленно усмехнулся в адрес Лиды Коломейцев.