– В эпоху Александра Первого она была особенно любима в домашнем музицировании. Для гитары и написан романс в духе Гурилёва и Варламова, которых я очень люблю.
– Вашу музыку восторженно оценил Карден. Он проявлял какие-то знаки особого почтения к композитору Рыбникову?
– (Смеется.) В имеете в виду финансовую поддержку?
– Именно!
– Нет-нет! Зато Карден подарил мне в 83-м году музыкальный инструмент – синтезатор, он до сих пор у меня работает. А в этом году свой день рождения я отмечал вместе с Карденом в его замке – поместье маркиза де Сада. Обсуждали новые проекты.
Французские зрители были захвачены оперой «Юнона и Авось» в театре «Эспас Карден». Марк Захаров в книге «Театр без вранья» воскликнул: «В сцене прощания Резанова и Кончиты, случалось, некоторые земляки наши, потерявшие свою родину, рыдали навзрыд… возникал акт совместного театрального экстаза».
– Вас поразила такая эмоциональная экспрессия парижан?
– Если со сцены идет живая эмоция, мощная энергия, это захватывает зрителя во всех странах. Ко мне там подходили люди со своими эмоциями, восторженно делились впечатлениями.
– В недавно исполненной Шестой симфонии вас увлекла схватка Света и Тьмы. Вы вдохновлялись какими-то сегодняшними столкновениями или трактуете Тьму философски – она извечна и была всегда?
– Об этом достаточно сложно говорить. Хотелось вернуться к истокам. Как же Тьма пришла в этот мир? Изначально был Свет. Бог сотворил мир светлым. Рожденные радовались: как же все хорошо и солнечно. И в какой-то миг возникло противостояние: появились зависть, ревность, предательство. В музыке это можно выразить одновременно и эмоционально, и по-философски абстрактно. Ей не нужна конкретная программа. Музыка может показать все в абсолюте: вот свет, вот терзание, вот сомнение, вот восстание, вот бунт. А вот оплакивание ангелов, которые погибли за братьев. Вот великая битва Света и Тьмы.
– В эти понятия-звучания вы не вкладываете никакого сюжета?
– Совершенно верно. Есть много симфоний, у которых нет никаких программ: у Моцарта, у Брамса, у Бетховена, у Чайковского.
– Кто слушал вашу Шестую симфонию, отметили ее безусловное достоинство – мелодизм.
– Яркий мелодический образ, мне кажется, – это то, без чего музыка не может существовать. Это мое старомодное, а может быть, и новомодное, признание. Хотя довольно долго существовала и музыка без мелодий. Как она будет существовать сейчас вновь без мелодий, я не знаю.