После боев под стенами Бухары бывший военный министр Турции, Энвер-паша, отступил с восставшими басмачами в Восточную Бухару. Красная Армия вынуждена была следовать за ним, обеспечивая свой тыл и связь от нападений почти поголовно восставшего населения маленькими гарнизонами. Русские солдаты, не привыкшие к нестерпимой туркестанской жаре, без воды, без провианта гибли как мухи. Целая дивизия выбыла из строя только от малярии и дизентерии. Войска таяли, не имея возможности встретиться с врагом.
Найти Энвер-пашу и сигнализировать о месте его пребывания, не теряя его из виду, пока не будет уничтожен, – задача тяжелая. Трудность состояла еще в том, что найти его в горах и пустынях Восточной Бухары, когда все население помогало ему и ненавидело пришельцев русских, было делом почти безнадежным. И даже при благоприятном исходе эта задача была смертельно рискованная.
Но что значит риск, смерть для коммуниста-чекиста? Разве не должны они жертвовать жизнью для советской власти? А в Бухаре ведь советская власть. Правда, пока лишь формально, на основании постановления Всеузбекского курултая (состоявшегося, кстати, под руководством бывших агентов ЧК), но это не важно. Сейчас нужно уничтожить врага, а там можно взяться и за строительство.
Итак, нужно найти Энвера. Об этом я и думал, лежа на жестких досках в вагоне, пробираясь в Восточную Бухару под видом мелкого торговца. Узбеки уважают мирных торговцев. Мне нужно с ними подружиться, а там видно будет.
– Ну, Саша, давай будем пить чай. Сбегай за кипятком, а я нарежу колбасы и хлеба, – предложил я своему спутнику.
Осипов не спеша надел сандалии на босу ногу и, взяв чайник, пошел на станцию за кипятком. Он был здоровый детина одних со мной лет. По натуре очень флегматичен, он больше надеялся на свои кулаки, чем на голову.
Завариваем мутную воду зеленым чаем, который вся Бухара употребляет в летние месяцы. Вдруг резкий толчок вагона назад, затем вперед, и поезд тронулся. Идет он медленно, так как путь опасен. В любом месте могут быть разобраны рельсы.
Попивая чай, мы смотрим в узкое окно вагона на мелькавшую перед глазами панораму. Кругом солончаковые пески. Издалека мелькают маленькие оазисы-кишлаки из глинобитных построек, которые теперь разрушены и напоминают древние развалины. Кое-где торчат одинокие деревья тутовника, покрытые густым слоем серой пыли. Жителей почти не видно. Точно все вымерло. И так повсюду, до самого города Карши. Глаза устают смотреть. Жуткое однообразие.