Быстро раздевшись и прошмыгнул в группу, выплюнув из рота семечки и достав их из носа, стал доставать из ушей, но возникла проблема. Ребята сбегали за воспитателем.
– Ну что ты опять натворил?
– Семечки в ушах застряли…
– Какие семечки?
– Мамка, вчера жарила, а я взял без спросу.
Посмотрев мои уши, воспитатель ушла звонить маме на работу.
Пришла мама и повела меня в больницу, но там не смогли все достать, положив ватный тампон, отправили домой. А на утро у меня была радость, мы с мамой поехали на автобусе в район. Где в больнице при помощи лекарства мне благополучно извлекли семечки из ушей.
Первая сигарета
Мне в ту пору было годов пять, мы с ребятами баловались сухой крапивой. Берёшь стебель сухой крапивы и подкурив один край, тянешь в себя горячий кисловатый дым. Однажды летним вечером сидели на завалинке мужики курили и вели свой не торопливый разговор, а я жадно смотрел на их дымящиеся сигареты. «Что крапива, вот бы сигарету попробовать», бежали мысли в моей голове и очевидно ярко отражались на моей детской физиономии. Это заметил дядя Вася, наш «кинобог», который иногда позволял посмотреть бесплатно кино из окошечка своей кинобудки, в которой всегда стоял устойчивый запах прогорклого дыма.
– Что покурить, хочешь? – спросил меня дядя Вася и хитро переглянулся с мужиками. – Не бойся, матери не скажем.
Я что-то несуразное пробормотал ему в ответ и вот у меня в руках оказался заветный чинарик, который был очень маленьким и который я осторожно поднес к губам. Первое что я почувствовал это боль на своих губах, потому что и чинарик был маленький, а опыт у меня в курительном деле никакого и я обжёг губы. Мужики дружно засмеялись, а я заревел больше не от боли, а от того что не смог деревенским мужикам, как мне тогда казалось, доказать что я мужик.
Это яркое воспоминание из детства осталось у меня на всю жизнь, а курить так и не начал.
Дом советов
Ещё учась во втором классе, написал Генеральному секретарю КПСС Брежневу Л.И. о том, что к Ленину могли придти простые люди, а его охраняют от народа. Меня вызывали в сельсовет, в кабинете председателя, со мной разговаривал, какой-то важный дядька.
– Это твоё письмо? – спросил он меня.
– Моё, а что нельзя было? – ответил я вопросом, на его вопрос.
– Можно. Ты сам его написал?
– Сам.
– Как ты решил написать?