– Ди, вызывай «Скорую», Дэнни порезался!
Если бы не быстрота реакции отца, я бы умер в течение трех минут. Ах да, будь порез чуть выше, у меня не было бы ни единого шанса.
Я сказал, что взял нож, чтобы открыть крышку на сиропе от кашля. Полицейские и социальный работник явно были недовольны моим рассказом. Но я не жертва, понимаете? Никогда ею не был.
* * *
Меня словно хлопнули по лицу сырым полотенцем, от которого по телу расползся липкий холод.
– Зак? – пробормотал я, в первые мгновения решив, что нахожусь в доме в Ньюарке и брат дерзнул подкрасться ко мне и отомстить за… В общем, поводов у него всегда хватало.
Перевернувшись на бок, я схватил его за руку. «Попался, говнюк», – застряло в горле, когда рука прошла сквозь воздух и сжалась в кулак.
Я открыл глаза. Комната полнилась тенями. Что-то необъяснимое, но совершенно ощутимое заставило мой желудок заледенеть.
– Говард?
Меня схватили за ноги и выдернули с кровати. В легких образовалась жуткая пустота. Свет ударил в лицо. Когда я попытался встать, Холт поставил колено мне на грудь.
– Слезь с меня, ты, сука! – прошипел я, временно ослепнув.
Он обыскал меня. Когда наконец его чертово колено исчезло с моей груди, я вскочил и смотрел, как он переворачивает матрас.
– Что ты делаешь? Как видишь, матрас сухой. Трезвым я, как правило, не дую под себя. Хотя пятна там все же есть. Знаешь, по ночам бывает очень одиноко.
Говард развернулся ко мне, волосы упали на бледное лицо. Он был в черной футболке и спортивных брюках.
– Где он? – спросил он тихо.
– Не знаю, о чем ты. Вообще-то я по старинке «душу гуся»…
– Нож. Где он?
Секунду я таращился на него, потом закинул голову и расхохотался. Ничего не мог с собой поделать.
– Ты забрал его, помнишь? Сунул в ножны на щиколотке. Свой чертов нож. Тебе что-то приснилось? Может, что я собираюсь перерезать тебе горло, пока ты во власти Морфея? Ты, гребаный псих. Во-первых, я еще не настолько выжил из ума. Во-вторых, для тебя, Холт, клянусь, я выберу что-нибудь повнушительнее лезвия шириной в полтора дюйма.
Говард таращился на меня. Казалось, его глаза сжигают кислород в комнате.
– Ты не доверяешь мне, – сказал я.
– Я никому не доверяю. Особенно тебе.
Все еще настолько уставший, что готов был заснуть на битом стекле, я поднял спальник, бросил матрас обратно… и резко выпрямился, чувствуя холод, разливающийся в груди.