– Папа, что ты говоришь? Ты хочешь бросить меня? Я не нужна тебе больше? – щечки девочки раскраснелись от волнения.
Отец обнял ее хрупкую фигурку и постарался вдохнуть глубже ее запах -родной аромат, который для него – для отца – даже запах чеснока не мог сбить.
– Что ты, милая?! Ты для меня дороже жизни! И я всегда буду с тобой!
Дани оказалась смертельно напугана. Для нее отец всегда был каменной стеной, за которую она частенько пряталась: когда за ней гонялись дворовые мальчишки за то, что отбирала у них печенье или мяч; когда ей было страшно в темноте или снились кошмары… А теперь вот, эта стена сыпалась у ее ног камушек за камушком, превращаясь в невысокий заборчик и, тем самым, оголяя ее перед безжалостным окружающим миром.
– Давай поиграем? – сказал отец и встал. Он высушил рукавом слезы и взял ее маленькую ладошку в свою, – Идем!
В тот вечер она впервые увидела Чужих. Они с отцом вместе вошли в Их измерение и долго гуляли по улицам, где шумели люди. Из больших домов высотой с обычное дерево Артекса, доносилась странная музыка-совсем не похожая на привычную для Даниэль, издаваемую их деревянными инструментами, да и звучала она намного громче.
Люди были одеты в разноцветные, блестящие одежды, лица женщин разрисованы приковывающими взгляд масками. На их ногах были удивительные галоши с высокими гвоздями на пятках, которые цокали при ходьбе. Глядя на эту странную обувь, Дани мутило – она представляла, как эти гвозди с обратной стороны впиваются в ноги женщин.
Девочка ежилась и отворачивалась.
– Папа!!!! Пойдем отсюда! Я не хочу здесь быть! Мне страшно! – разрыдалась за очередным поворотом малышка, крепко прижимаясь к отцу.
– Нет! – твердо сказал он, – Родная, послушай меня! Ты должна спастись! Завтра мне уже не рассказать тебе всего этого. Ты должна жить и жить придется здесь.
– Как это здесь? – оторопела девочка.
Они еще долго бродили по пустому ночному городу, по дорогам которого проносились непонятные тележки с блестящими матовыми боками на колесах. После них дым стоял столбом, и оба начинали кашлять от ужасного запаха.
Папа рассказывал ей, что это «машины» – а она так и не поняла, зачем нужны эти грязные тележки и такая громкая музыка в «клубах». И «косметика» на лицах этих женщин, и безжалостно мучающие ноги «каблуки».