С тех пор прошло два года.
VII
…«А не удрать ли? – задавал себе вопрос Ракович, с тоскою перелистывая в приёмной начальника дело, известное между его сослуживцами под именем „дела о выеденном яйце“. – Ишь какое оно! Тут сам чёрт ногу сломает. Удеру, удеру! Ведь это рабство, каторга! Часа свободного нет! Торчи как болван! И чего, спрашивается! Со службы не прогонят… Естественная причина… Например, мог заболеть… внезапно… Право… Право, какие тут занятия – летом… Скука… Провались они! Эх, была не была!»
– Послушайте, Дорофей Львович, – обратился он к дежурному чиновнику, – объясните его превосходительству, что я тово… затрудняюсь явиться к нему… Скажите, что я…
Дежурный чиновник, гигант, с широкой физиономией и подобострастными манерами, встал и с участливым испугом смотрел на Раковича, по-видимому несомненно страдавшего.
– Что с вами, Николай Петрович? – тихо спросил он.
Подбородок Раковича отвис, на лбу собрались морщины.
– Болен, чёрт меня побери!
Он взял цилиндр и сунул бумаги в портфель.
– Ох!.. Скажите его превосходительству, что я душевно желал выяснить пред ним «вопрос о выеденном яйце»… Но не в состоянии, – заключил Ракович, окончательно изнемогая и пропадая в передней.
Пообедав у «татар» и вернувшись к себе, чтоб переодеться, он неожиданно застал там Кривцову.
VIII
Он вскрикнул, поднял брови, раскрыл рот и застыл на секунду в неловкой позе, с расставленными руками. Оправившись, он засуетился и подвинул ей кресло.
– Садитесь! Катя! Боже мой!
– Благодарю вас, – отвечала Кривцова и посмотрела на него.
– Да, да… Понимаю!.. – сказал он. – Конечно, я виноват!.. Конечно!.. Что ж, казните меня?!. Не только виноват… Даже более: преступен… – произнёс он убеждённым тоном.
Кривцова молчала.
– Ах!.. Жаль, Вареньки нет… Вам сказали, что она на даче? – спросил он.
– Да…
– Ужасно жаль, что её нет… А у вас в сущности какая цель? Вы для чего приехали?
– После узнаете…
– Как после?.. Почему же после?.. Ну, впрочем, всё равно… Однако же?..
Он улыбался, не зная что сказать ещё.
Девушка потупилась.
– Мне хотелось бы знать… Не солгите только!..
– Честное слово!..
– Варенька знала о вашей… любви?
Ракович утвердительно кивнул головою:
– Да… Я от неё ничего не скрывал. Она меня простила…
Кривцова захохотала. Ракович с испугом взглянул на гостью. Но она быстро успокоилась. Её глаза были по-прежнему темны, влажны, и только нижняя губа трепетала.