Я смотрю в иллюминатор. И правда: прямо под нами извивается река. Но она не совсем похожа на то, как обычно выглядят посадочные полосы, широкие и прямые. Вернее, река не имеет с посадочной полосой ни малейшего сходства, не говоря уж о том, что большинство посадочных полос не пересекаются никакими мостами – как в этом случае.
– Нужно остановить Зигфрида! – кричу я Хильде, которая по-прежнему сидит рядом в полном спокойствии. – Если он действительно попытается сесть на эту реку – нам конец!
Хильда хихикает:
– Что за чушь! Во-первых, Зигфрид давным-давно погиб геройской смертью и, будучи божественным существом, никак не может умереть…
– Ну, большое спасибо! Значит, умру только я. Мне от этого не легче! – огрызаюсь я.
Но она, ничуть не смутившись, продолжает:
– А во-вторых – если дашь договорить, – Зигфрид проделывал это уже много раз. Всё будет хорошо. Ты же знаешь, что вообще-то я считаю его ничтожеством, но летать он умеет!
– Но зачем садиться именно на реку? Я как-то смотрел фильм о пассажирском самолёте, который был вынужден совершить аварийную посадку на Гудзоне в Нью-Йорке. Там в двигатели попали дикие гуси. Так я тебе скажу, дело было нешуточное, чуть не кончилось катастрофой. А пилот был очень опытный, раньше даже в военной авиации служил. Капитан Салли в Америке настоящий герой!
Хильда пожимает плечами:
– Да-да, не волнуйся. В конце концов, Зигфрид тоже настоящий герой. Кроме того, летает он уже больше ста лет. А на реку он садится потому, что так мы попадём в Париж незаметнее всего. «Ксертон» не виден никакому радару, Локи покрыл его специальным лаком. Но так-то нас, конечно, видно. Как ты думаешь, что бы началось, если бы мы приземлились в настоящем аэропорту? Мы бы и пикнуть не успели, как нас бы окружила полиция и начались крупные неприятности. Так что не дёргайся – Зигфрид справится.
– Вы пристегнулись? – снова трещит в динамиках, что просто полный идиотизм, потому что нашего ответа Зигфрид всё равно не услышит.
Проснувшаяся госпожа Урдман, вздохнув, откладывает вязание:
– Когда мальчик ведёт самолёт, мне всегда как-то нехорошо. Лучше бы мы ехали поездом!
– Между Сан-Франциско и Парижем нет железнодорожного сообщения, – язвительно замечает Хильда.
В ответ снова тяжёлый вздох:
– Люди так много всего изобретают, а очевидные вещи им в голову не приходят, – Урд качает головой.