Они прятались одиннадцать месяцев. Ананки не отваживалась использовать силу, чтобы другие не нашли ее, но ночью ей снилось разрушение остального мира. Огни, голод и мор обрушились на Пелагос. Паллас и другие пророки пожертвовали одного, пять, дюжину последователей, но это не задобрило бога. Неповиновение Ананки разрушило баланс между богом и его созданиями.
Чувство вины снедало сердца обеих.
– Неужели я этого стою? – спросила ее Темара, когда Ананки проснулась от еще одного такого сна.
– Ты стоишь всего, – ответила Ананки, целуя ладонь подруги. – Прежде чем меня призвал святой создатель, я была твоей. А ты моей.
Но в молчании росло чувство вины.
И тогда, на двенадцатый месяц их изгнания, Ананки и Темару обнаружили.
Предложение Палласа зависло в мыслях Эфиры, словно призрак, преследовавший ее каждую минуту заключения. В течение шести дней ей было нечего делать, кроме как смотреть на стены и гадать, как доставить послание Беру. Слуги приносили ей еду дважды в день, и каждый вечер свидетель стучал в ее дверь и задавал один и тот же вопрос, станет ли она палачом Иерофана.
И каждый вечер Эфира давала свой ответ. Сегодня вечером посланником была женщина, едва старше самой Эфиры, с острыми чертами лица и пристальным взглядом.
– Я хочу увидеться с Беру, – сказала она женщине.
– Хорошо, – ответила свидетельница. – Тебе нужно сказать одно слово, и я отведу тебя к ней.
– Отведи меня к ней сейчас, и я подумаю, – возразила Эфира.
Свидетельница слабо улыбнулась.
– Попробуем еще раз завтра. – Она повернулась к коридору.
– Стой, – сказала Эфира. Команда сорвалась с ее языка прежде, чем она успела ее хорошо обдумать.
Свидетельница задержалась в ожидании.
Эфира сглотнула. Она скучала по Беру, словно по части себя. И ей не нравилось быть одной, как и всегда. Через шесть дней она уже была готова ломать стены.
Предложение Палласа дразнило ее. При мысли использовать Дар ради убийств по его приказу по коже бежали мурашки. Но что бы изменил отказ? Кого бы Паллас ни собирался убить, это все равно случится, рукой Эфиры или нет. А ее руки уже запачканы. Что значат еще несколько смертей?
Она встретилась взглядом со свидетельницей.
– Можно мне еще дров? Тут очень холодно.
Свидетельница сощурилась от раздражения, прежде чем повернуться и выйти в дверь без лишних слов.