Палату Оуэна нашел быстро, воспользовавшись навигатором по этажу. Запер двери, чтобы никто им не помешал и аккуратно тронул старика за плечо, вернув свой истинный облик. Вот только фет Сайонелл не ответил – чувствительности в его плече уже не было. Поняв это, фетрой произнес:
– Фет Сайонелл, проснитесь.
Дрогнули веки, старик медленно открыл глаза и не сразу понял, кто перед ним, а когда понял, его губы растянулись в улыбке, а из груди вырвался вздох облегчения:
– Я знал, что ты живучий! Помоги сесть, сынок.
Харви подложил подушки под спину Оуэну и открыл шторы, чтобы медовые лучи восходящего солнца разогнали неуютный полумрак.
– Как ты себя чувствуешь?
– Словно заново родился! – улыбнулся фетрой, превозмогая боль.
На самом деле, ему казалось, что он только что прошел через жернова мясорубки и каким-то чудом выжил, а в животе эта мясорубка все еще работает, активно пережевывая железными челюстями его внутренности.
– Красоваться будешь перед Александрин!
– Я выживу. Понадобится время, чтобы восстановить силы. Если бы не Флер… У вас невероятно отважная, но бесконечно безрассудная внучка! – улыбнулся Харви, осторожно устраиваясь в кресле возле кровати.
– Долг платежом красен, – улыбнулся Оуэн. – Ты спас ее от неминуемой смерти, перехватив управление воларом, она вытащила тебя из пустыни. Это невероятно!
– Верно. Невероятно. И у меня вопрос – как ей это удалось?
– Должно быть, унаследовала одну из моих искр. Я об этом не знал.
– Вы ходите тоннелями?
– Когда-то, – мечтательно улыбнулся фет Сайонелл, вспоминая далекое прошлое, полное приключений и ярких событий. – Сейчас на полное перемещение у меня не хватит сил.
Так всегда, кажется, что вечно будешь молодым, что весь мир открыт перед тобой и каждый день, что вызов, который ты отважно встречаешь. И вот однажды просыпаешься и понимаешь, что прежняя отвага осталась, но силы покинули сухое тело. Как так выходит, что душа не стареет и, запертая в клетке беспомощности, бесконечно страдает, вспоминая былые времена. Воспоминания – вот что нам остается на закате жизни. Важно, чтобы за них не было стыдно, и теперь фет Сайонелл был готов уйти, понимая, что сделал и исправил почти все, что вызывало у него жгучее осуждение совести.
– Обещай научить ее обращаться с силой. Я уже угасаю и не успею этого сделать.