Километров через тридцать за окном гелика показалась вывеска придорожной кафешки, и Даша, обрадовавшись, воскликнула:
– Ребят, стоять, мне носик припудрить надо.
– И мне отлить надо, останавливай, Сань, – хмыкнул Костик.
Гелик припарковался. Даша и Костя мгновенно выскочили и направились внутрь. Искоса глянув на прибалдевшего от наших соприкосновений Вадика, вышла и я. В туалет мне не хотелось совершенно, но хотелось размять ноги хоть немного.
Ступив на вымощенную камнями дорожку возле кафе, я отлично понимала, что парни рассматривают меня прямо сейчас и наверняка отпускают скабрезности. И мне почему-то было это приятно.
Дразня их, я сцепила руки в замок и потянулась, встав на носочки. Понимала, что и без того короткий сарафан поднялся вверх, оголив бирюзовую полоску купальных трусиков. Но и этого мне было мало. Решив, что ремешок на босоножке перекрутился, я грациозно наклонилась, попкой как раз в сторону гелика. Мая внутренняя отличница матюгнулась в ответ и обиженно замолчала.
Устав же позировать возле гелика, я и впрямь решила прогуляться. Обошла кирпичное здание кафе и оказалась на прелестного вида полянке – как же здорово здесь пахло сосновым лесом.
Надышавшись вдоволь, я свернула за угол, и моя внутренняя отличница громко ойкнула. Я почти что уткнулась носом в грудь второго брюнета из машины – Павла. Острые скулы, такие, что о них можно порезаться, и холодный взгляд голубых глаз.
– Ну ты и сучка оказывается, Ксения, – насмешливо выговорил он. – Всю дорогу Вадюху изводила. Я б на его месте уже давно тебя трахнул, плевать, что рядом есть кто-то.
Ростом он оказался головы на две выше меня, и веяло от него чем-то настолько горячим, пьянящим, что я почти лишилась дара речи. Но тяжело сглотнула и собралась:
– Ты не на его месте, дружок, окстись.
И ойкнула снова, поскольку Паша, совершенно не применяя силы, умудрился прижать меня животом и грудью к холодной стене кафешки. Я попыталась его ударить, но он перехватил мое запястье и завел его за спину. Прижался к моей спине и – о боже… я не крутила задницей на его коленях, но бугор, что уперся прямо в мою попку, оказался даже внушительней, чем у Вадика! Тело Паши было горячим, жарким, а стена холодной, как лед. И этот контраст, вихрь ощущений чуть не сорвал мне крышу.