– Привет, – говорю, – Вадик.
– Здорово, Славик, – отвечает.
На улице ветер, холодно, зима.
– Зима наступила, – говорю и смотрю на Вадика грустно.
– Зимы не будет, – Вадик улыбается.
– Почему? – мне уже интересно.
– Потому что в 2014 году ось Земли сместилась на четырнадцать градусов и в южном городе стали субтропики. Был континентальный климат, а стал субтропический.
Я всегда верю Вадику и сейчас верю.
– Вот раньше мы зимой мерзли, – продолжает Вадик, – а сейчас нет. Раньше летом было тридцать, а сейчас и до шестидесяти доходит.
– До шестидесяти? – переспрашиваю я.
– До шестидесяти, – кивает Вадик.
Мне страшно:
– И что делать?
– Ну что, прошлое лето, когда было шестьдесят, я покупал три бутылки пива из морозильника в ларьке, садился в трусах на скамейку и одно пиво пил, а две бутылки лил себе на голову.
– Помогало?
– Помогало, – Вадик для подтверждения кивает.
– А я не пью, Вадик, – мне зачем-то захотелось соврать.
– Ладно, – Вадик треплет меня по плечу, – пойду я.
Из его пакета торчит молоко, сметана и творог.
Теодор Рузвельтович и философия недеяния
Вечер, курю на крыльце, когда я курю, то включаю свет над крыльцом и нахожусь, как на подиуме, меня хорошо видно из любой точки двора.
Скрипит соседская дверь, потом хлопает, слышен сдавленный кашель курильщика. Это вышел автослесарь Теодор Рузвельтович. Вот показалась и его массивная фигура. Тень легла на все пространство.
– Добрый вечер, – киваю Теодору Рузвельтовичу.
– Здравствуйте, Вячеслав Анатольевич, – отвечает мне Теодор Рузвельтович. – Все приблудных кошек кормите.
– Да, – отвечаю, – кормить приблудных кошек – это гуманно.
Мы немного помолчали. Потом слышно кряхтение Теодора Рузвельтовича и его грудной голос:
– Вы никогда не думали, Вячеслав Анатольевич, что гуманность – это продукт ваших установок, но надо понимать, что любая философская система противоречива, потому что вы принимаете на веру установки, на базе которых строите философскую систему.
Я молчу, мне интересно, куда клонит Теодор Рузвельтович.
– Вот вы говорите «гуманно», но выключаете на ночь галогенную лампочку над вашим крыльцом, и от этого весь двор вас проклинает. Вы экономите жалкие копейки, а мы ходим во тьме. Разве это гуманно?
– Ой, – подпрыгиваю, – я не знал, Теодор Рузвельтович, извините.
– Или вот взять ваших кошек. Вы так верите в гуманность, что не можете понять, что это просто принятая вами установка. Поверьте, если кошек не кормить, то найдется кто-нибудь другой, такой же безголовый, как вы, кто будет кормить кошек.