Михаил зябко повёл плечами, прижимаясь правой
щекой к щекотливым шерстинкам меховой подбойки. Вот, к примеру, ему
бы сейчас в тепло, к печи, чтобы отогреться с мороза, а Штырю хоть
бы хны! Человек в движении, прыгает и скачет, машет руками. С такой
разминкой, как стихотворному дровосеку, никакой мороз не страшен.
Михалыч тоже расхристан – горло наружу, никакими воротниками и
шарфами не прикрыто, вязаная шапка на бочок, грязная ручища то и
дело утирает выступающий на лбу пот. Хотя завидовать экскаваторщику
Михаил бы не стал. «Тантрический секс» с руководством с кого угодно
ведро солёной влаги вышибет. Лучше он в сторонке помёрзнет, чем
согреется подобным образом.
Поморщившись от очередного порыва ветра и
притопнув ногой, Михаил, вновь занялся созерцанием провала, в
который словно шар в лузу угодил экскаватор. Дырища! Определённо
кто-то получит «по шапке» с подвыподвывертом и прочими «ништяками».
Боссам, сиречь начальству, плевать на причины и следствия с высокой
колокольни, им стрелочника подавай. Сакральную, так сказать,
жертву.
Вот и брехал Поляков на всю мощь куцых лёгких,
изображая горластого цепного пса, понимал, трубка клистирная, что
«стрелочником» могут назначить его, да что там могут – назначат, а
за сим назначением остаётся маленький шажок до появления в трудовой
книжке строки с двумя «горбатыми»*.
- Да-а, вот, типа, расковыряли сопочку, -
охлопывая карманы в поисках зажигалки, с философской интонацией
обронил вылезший из «летучки» Максим Злобин.
Чуть рыжеватый, вёрткий как угорь, юркий
парнишка с острым лисьим лицом и плутоватыми глазками, второй год
крутил баранку в колонне. За время работы Злобин успел разменять
две клички, одной из которых была Фокс, а вторая, за выступающие
передние резцы – Бобр. И смех и грех, бобровый лис. Если же не
обращать внимания на недостатки, то водителем Максим был грамотным,
в технике разбирался, не доверяя свою «ласточку» механикам, лично
проводя все положенные ТО. Машина платила рыжему взаимностью, не
ломаясь почём зря, даже «ножки» не раня гвоздями и прочей дорожной
гадостью. Сколько Михаил не вспоминал, на память не желали
приходить случаи, чтобы у Фокса оказалось пробито колесо или выезд
задерживается по причине какой-либо неисправности.
- Штырь разошёлся не заткнуть. Как бы он
Мыхалыча без соли и тапок не схарчил. Подведёт он теперь его под
монастырь, помяни моё слово. Что теперь будет-то, Палыч? - найдя
искомое, водитель прикурил зажатую в зубах сигарету и, сделав
первую глубокую затяжку, принялся буравить взглядом невольного
собеседника.