- Она же «дупа», - за спиной учительницы сострил
невидимый остряк.
- Солнцев! – учительница на слух опознала
юмориста.
- Что сразу Солнцев?!
- Дорогой, - плеча Михаила коснулась ухоженная
женская рука.
- Да, дорогая? – обернулся он к
супруге.
- Дай мне фонарик, а то у моего аккумулятор
садится. Мы с Катей прогуляемся наружу, чтобы ты нас по тёмным
углам и отноркам не ловил, да и насмотрелись мы уже,
надоело.
- Хорошо, - переглянувшись с Катей Фурцевой,
Михаил отдал Наталье один из запасных фонарей. – Мы тоже скоро
пойдём, а то шашлыки остынут. Сын, дай тёте Кате свой фонарь, а
себе забери её. Твой лучше светит. Нехорошо будет, если мама и тётя
Катя где-нибудь навернутся сослепу.
Сашка нехотя поменялся фонариками, наследник
давно уяснил, что пререкаться с отцом чревато. Впрочем, спорить и
возмущаться он не торопился. Зачем, когда в рюкзачке лежит ещё
несколько фонариков и запасных комплектов батареек? Сашка по жизни
был запасливым хомячком.
Забрав фонарь, жена ушла.
- Не бойся, мы не заблудимся и на первый этаж не
полезем, - наказав детям слушаться отца и ни на шаг не отходить от
последнего, усмехнулась на прощанье Наталья.
Не успели Николай Топоруков и Михаил расставить
отпрысков для коллективного снимка на фоне лаза, ведущего к
четвёртому залу, как до ушей всех присутствующих со стороны входа в
пещеру донёсся нутряной, вызывающий мурашки человеческий крик –
резкий, пронзительный, словно кричащего пилили тупой пилой или жгли
раскалённым железом. Застыв на одной ноте, этот не крик, а скорее
обречённый животный вой, резко оборвался.
- Мяу! Мяу! – ударив по ушам в наступившей
тишине, одновременно зацарапались котята во внутренних карманах
куртки.
- Так, дети, сидите здесь! – приказал Михаил. –
Николай, за мной!
- А что нам делать? – из-за темных каменных
колон, подсвечивая фонарями, показались перепуганные школьники во
главе с учительницей.
- Будьте здесь, мы за вами вернёмся. Коля, не
спи, шевели мослами!
*****
Тишина давила. Скрывшись за подрагивающими
лучами фонарей и обмотавшись мантией тьмы, она всей массой шорохов,
сдавленным учащённым дыханием, который подгоняет адреналин в крови,
давила на психику. Каждый шаг, скрежещущий по каменной крошке,
каждое эхо перепуганных детских голосов, долетающее из в раз
помрачневших глубин пещеры, словно пенопластом по стеклу или
наждачной бумагой чесали по оголённым нервам.