Хуже всего была вонь. Ужасающий смрад,
проникающий под костюмы химзащиты, забивающийся, как казалось, в
шланги противогазов и разъедающий глаза. Избавиться от него не было
никакой возможности, потому что костюмы химзащиты впитывали в себя
это непередаваемое амбре смерти и их оставалось только
брезгливо-ожесточённо сдёрнуть и сжечь, как склизкие туши и
вывалившиеся кишки, которые сгребали ковши бульдозеров. Гусеничную
технику они бросали и сжигали там же, ни у кого не оставалось сил и
желания грузить на трал уделанные в ошмётках плоти вонючие
трупогрёбы. После свинофермы «ликвидаторы» долго отмывались в бане,
оттираясь от въевшегося зловония. Еда не лезла в глотки, а
возбуждённые девушки, глядя на полотняные лица, боялись лезть с
расспросами. Потом были коровники, где ужас повторился, ну а
птицефабрику команда ликвидаторов спалила походя, залив её нефтью
чуть ли не по самые окна, благо на близь расположенном
железнодорожном тупике стояло несколько цистерн и хватило длины
пожарных рукавов для перекачки. Именно там, в преддверии ада,
Солнцев раз и навсегда избавился от вечной присказки «А что сразу
Солнцев?», а Виктор, вернувшись в поместье и отмывшись, долго сидел
в стайке с телятами, со слезами на глазах обнимая тыкающиеся в руки
морды с мокрыми носами. Парни отходили долго, благо девчата смогли
создать им отогревающую душу обстановку, а Михаил загрузил работой,
чтобы меньше думалось о разной дряни.
Загруженный работой по самую маковку, Михаил
скоро забыл об животноводческих ужасах. И без них забот было
столько, что только успевай поворачиваться, жизнь грузила – не
унесёшь, доставалось и парням и девчатам. Хватало всем. Не
удивительно, что в скором времени некоторые только отдалённо
напоминали себя прежних. Не избежал подобной участи и Михаил. Не
сказать, что от него к июлю остались кожа и кости, но весь
подкожный «запасец» за март, апрель и июнь, выгорел до дна, уступив
место четко очерченному рисунку мышц и жгутам сухожилий. Некогда
волевое округлое лицо избавилось от щёк и немного вытянулось,
покрывшись перманентно неуничтожимой щетиной, второпях смахиваемой
раз в три дня. Кожа на руках огрубела, местами соперничая по
грубости и плотности с конским копытом. Живот втянулся, зато штаны
и брюки стали просторными, а на ремне прибавилось дырок. Благо
магазинов в городе хватало и вопрос с новой одеждой на повестке дня
не стоял. Зато все пацаны вытянулись, в их лицах появилась
некоторая суровость, а Антон, в отличие от Михаила, как-то раздался
в плечах, заматерел, превратившись из пухлощёкого увальня в
здоровенного сурового дядьку. Дамы тоже не остались в стороне,
активно сжигая жиры и углеводы на различных хозработах и
выматываясь в поле. Если из них кто-то раньше и мечтал о фигуре, то
сейчас они о ней задумывались.