- Ружьё оставь! Охотнички, - отпихивая ногой
выпрыгивающих около него лаек, Михаил вытащил из кабины тушу,
завёрнутую в окровавленную мешковину. – Да будет вам, будет! Отрежу
потрохов! Ох, маты-баты, да тут все килограмм пятьдесят,
ядрид-мадрид. Витёк, бросай парники, позже польёшь, мне помощь
нужна.
Цыкнув на собак, Михаил, хыкнув, взвалил добычу
на плечо и понёс её на задний двор разделывать. Собаки и
присоединившиеся к ним кошки дружно потрусили следом. Конкуренция
за свежее мясцо в поместье стояла нешуточная.
- Я сейчас, - понятливо кивнул Виктор. Отключив
воду, он сходил за ножами, тазом для мяса и стёклышками.
- Лампы принести? – разложив инструмент с
точильным бруском на лавке, спросил он.
- Нет, опаливать не будем, какое в июле сало, не
нагуляли ещё, так ошкурим, - цепляя к задним ногам свиньи
верёвочные петли, сказал Михаил. – Взялись, подвешиваем, крепи
петлю…
- Вроде чисто, глянь сам, - выпустив в
принесённые тазы потроха и ливер, Михаил, аккуратно отделив желчный
пузырь, отрезал от печени свиньи тонкую полоску и плотно зажал её
между двумя стёклами.
- Чисто, червей нет, - проверив дичь на заразу,
Виктор остро отточенным ножом отмахнул от печени несколько кусков
котам и отрезал по куску мякоти с туши псам. – Кишки и шкуру
куда?
- В помойную яму за оградой, нечего им тут
вонять, голову и ноги в ледник, завтра опалим и на холодец пустим,
ливер на пирожки. Эй, Витя, притормози, дичь зверью не кидай, как
бы лапы и хвосты не отбросили.
- Почему? – удивился парень, придерживая в руках
вожделенное питомцами лакомство.
- Дикие свиньи, дабы ты был в курсе, часто
болеют какой-то гадостью, которая не опасна для человека, но валит
с копыт лошадь, не говоря уже о прочей мелочи. Принеси им лучше
говяжьей печени и кусок мяса, приготовленного на борщ. Давай мухой,
пока они меня тут живьём не сожрали, вишь, как
выплясывают.
- Точно, капля никотина убивает лошадь и
разрывает хомячка!
- Шустрей, шустрей, никотиновый… - хлопнув
дверью, Виктор скрылся в доме, откуда сразу донёсся крик Валентины
и обещание прибить родную кровинушку, за кровавые руки и красные
следы на холодильнике, такая вот тавтология, закончившаяся едва
слышимым через открытое окно шлепком полотенца по неразумному
телу.
- Ма-а!
- Я те дам, ма! – под аккомпанемент звучных
шлепков на кухне загромыхала металлическая посуда. – А ну отдай
половник! Кому сказала! На!