– Я записала тебя к врачу. К хорошему. На следующей неделе пойдем.
– Ага, – индифферентно ответила я. Мне было неинтересно. Надо же, напортачила с супом, как же так. Я пожала плечами и ушла в комнату. И тут это впервые началось. Я услышала голос. Он звал меня и что-то шептал. Я пока не могла разобрать, что шепчет мне голос, но от этого шепота по всему телу шли мурашки.
Психопат
Мы встречались всего восемь месяцев. Через два месяца я начал то, что задумал. Я внезапно исчезал. На несколько дней, иногда даже на неделю. Она звонила, звонила безостановочно. Когда я появлялся, она плакала и кричала, что так нельзя. Я приводил железобетонные доводы, мол, она не права – и в итоге она сама начинала верить, что закатила истерику на пустом месте. О ссорах я мастерски рассказывал общим знакомым: сокрушенно говорил, что моя девушка очень ревнивая и несдержанная.
При этом я продолжал намеренно доводить ее до точки кипения, а когда ее гнев вырывался наружу, я умудрялся обернуть его на нее же. Все вокруг – даже она сама! – стали принимать ее за истеричку и неврастеничку. Самое смешное – так вскоре стали думать и ее родители, и они даже просили меня о помощи. Побудь с ней рядом, наставь на путь истинный. С жаром пятнадцатилетнего влюбленного я уверял их, что всегда буду рядом с ней, ведь не смогу без нее жить. Но, какая ирония, жить не смогла она.
Однажды утром – это был выходной день – я сидел на кухне и пил кофе, наслаждаясь насыщенным вкусом и ароматом напитка. Родителей в этот момент дома не было, так что я мог полноценно посвятить это утреннее время себе. Но мое уединение прервал настойчивый, тревожный звонок. Со мной связался ее отец и сообщил, что она в больнице. Пыталась выброситься из окна, но после падения еще дышала. Я, как подобает любому на моем месте, сорвался в больницу. Там, увидев лица ее родителей, я сразу понял: мой проект увенчался успехом. А ведь в те годы самоубийства были чем-то из ряда вон выходящим, редким явлением. Я испытал ликование, восторг, адреналин, но внешне мое лицо отображало замершую скорбь.
Боже, меня потом еще и жалели. Очень долго жалели – я и из этого почерпнул много полезного. Жалость – прекрасная вещь, люди готовы многое простить и немало дать тем, кого они жалеют. А еще я понял, что причинение такой боли – единственное, что вызывает во мне эмоции. Очень темные, очень дрянные. Но невероятно манящие. Мне нужна была новая жертва.