– Точно. – догадливо воскликнула падчерица. – Вот именно, что когда с проблядью, то мужикам это очень нравится. Я бы и сама на такую киску клюнула и в жёны взяла. Чтоб иметь партнёра и в постели, и в бизнесе.
– Я этих богатых мужиков хорошо знаю. – ухмыльнулась прожжённой миллионершей продавщица Лялечка. – Их развести, как лохов, проще простого.
Девицы подмигнули друг дружке и непроизвольно облизнулись.
– Так вот ты какое – падение нравов! – с тягостно-завораживающим возбуждением вдруг произнесла служанка. – Какие же вы девки бесстыжие и гадкие.
– Сама ты гадкая. – возмутилась продавщица. – Топай давай отсюда. Ишь ругаться вздумала.
– Наверняка объявления об услугах на заборах развешивает, а представляется нам тут целочкой. – расхохоталась падчерица Игривого Кукиша.
– Иди у своего старикана-профессора отсасывай. Поучи нас жизни-то!.. – добавила продавщица.
Рассудив, что «одно дело – остерегаться дело делать, а другое дело – дело-таки делать», служанка выскочила из магазина, собрала на улице всех соседей, кто только откликнулся, и огласила, страшно раздувая ноздри своего тонкого шустрого носа, что поскольку падение нравов на нашей улице достигло неимоверных размеров, то она его пресечёт категорически. И прямо сейчас.
– Есть у меня одна такая штука. – сказала служанка, деятельно грозя пальцем. – Которой я напропалую шандарахну. Приступайте-ка к молитвам.
Служанка ворвалась в дом профессора Крысюка, решительно отбросила прочь бумажку с невразумительной калякой и одним резким ударом нажала на БЫСТРЕНЬКО ДАВИМУЮ КНОПКУ. Изобретённое профессором Крысюком устройство вымолвило сентиментально-мерклое хрусть, слизко выпустило непонятного значения струйку дыма и соприкоснулось с бренностью бытия. Короче говоря, сдохло!!
«Детекторы, надо полагать, неисправны!» – разочаровано исследовала прибор служанка и ушла на кухню грызть сухарики. Через пять минут, когда струхнувшие соседи повылезали из своих гаражей, ожидая окунуться в бездну, то обнаружили мир по-прежнему тёплым и лебедистым. Солнышко застенчиво-лениво лучилось, травушка стелилась изумрудно-мягким ковром, а профессорская служанка мило грызла сухарики на скамеечке у крыльца в дом. Обозлённые соседи решили, что «дальше этак продолжаться не может» и линчевали ополоумевшую служанку.