– Какие планы на завтра?
– Завтра я работаю.
– Позволь мне подарить тебе другое завтра.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Спасибо Муха, накормила от пуза. Может, пойдем на асфальте полежим, вроде прогрелся уже, помечтаем.
– А тебе разве на работу не надо?
– Нет, я уволился. Надоела мне эта жизнь бродячая, да и дрессировщик тоже. Шарика за сахар не купишь, пусть поищет себе другого дурака! В общем, откусил я ему эту руку, которая меня кормила, так и бежал потом без оглядки: в зубах рука, в руке сахар.
– Отчаянный ты, Шарик, хотя правильно, пусть люди работают, им за это платят.
– Вот ты мне объясни, Муха, – завелся Шарик. – Неужели так трудно научиться доставать из кармана сахар.
– Конечно, Шарик. Это же его сахар.
– Знаешь, в чем его ошибка, да и других тоже? Им кажется, что это они нас дрессируют. На самом-то деле, это мне приходится выполнять кульбиты, чтобы он просто протянул руку с куском рафинада.
Муха зашуршала в углу конуры и достала из тайника кусок сахара: – На, Шарик, успокойся.
– Спасибо, добрая душа.
– Скажи еще, что я лучше поддаюсь дрессировке, чем люди, – рассмеялась веселым лаем Муха. – Пойдем лучше в парк. День обещает быть жарким, а там тенек.
– С тобой хоть на край света, – проглотил рафинад Шарик. – Но по-моему, там ремонт, – почесал он задней правой свои худые ребра.
– Тем лучше, народу меньше.
– Тогда догоняй, – рванул он из конуры на волю.
– С тобой бежать одно удовольствие, – трусила рядом с Шариком Муха по направлению к парку.
– А лежать – другое?
– Ой, и не говори.
– Сколько же здесь столбов, этак у меня на всех не хватит.
– Ладно, тебе ли жаловаться. Куда думаешь теперь податься?
– Собираюсь на границу пойти служить, если пройду медкомиссию.
– Может лучше сразу за?
– А там видно будет. Ты, кстати, слышал, тут конкурс объявили в отряды космонавтов.
– Нет еще, а где это?
– Здесь рядом, в клубе «Собака вдруг человека» кастинг проводят.
– Ты уже сбегала?
– Завтра собираюсь. Хочешь, побежим вместе?
– Не знаю, в космос меня что-то не тянет, темно там и скучно. Кроме звезд ни одной живой души. А мне же общение нужно, – прошмыгнул сквозь прутья железной ограды Шарик и затем галантно помог это сделать Мухе.
На парке не было лица… Он действительно был в ремонте. Его прическа взъерошена рытвинами и канавами лишний раз напоминала о беспорядке внутри. Людей почти не было, только воронье кружилось вверху, покашливая. Оно уже вывело птенцов и теперь учило их летать. Шарик с Мухой припарковались рядом, молодые, счастливые: его мужество отливало сиренью, ее женственность отсвечивала одуванчиками.